Осматривая этот гигантский комплекс, Лари думала о Кат. Понимала ли она по-настоящему, какие могут быть последствия ее знакомства с Джином? Может быть, где-нибудь в тех комнатах, где они встречались и любили друг друга, тоже были спрятаны микрофоны, чтобы эти люди в наушниках могли записать и проанализировать слова страсти, которые они шептали друг другу?
Наконец они очутились на этаже, где за длинными рядами письменных столов работало множество людей. Джин провел ее в большой кабинет. Это был его личный офис. Яркий апрельский солнечный свет вливался в окна. Возле одного из них стоял большой стол. В противоположном конце кабинета находился уголок отдыха: диван и легкие кресла, расставленные вокруг журнального столика.
Лари пристально смотрела на письменный стол. На нем стояло полдюжины телефонов, один из которых был красного цвета.
– Это и есть тот, которым ты воспользуешься, чтобы покончить с миром? – спросила она.
Джин слабо улыбнулся.
– Чтобы спасти мир! Предполагается, что именно этим я и занимаюсь все время.
Лари окинула взглядом стену, увешанную фотографиями. На одной из них Джин был изображен на парусной лодке вместе с президентом Кеннеди, на другой он пожимал руку президенту Джонсону.
– Я и не знала, что ты такой важный.
– Я вовсе не важный. Я только стою рядом с важными людьми.
Она обернулась и увидела, что отец смотрит на нее, словно ожидая ее мнения обо всем, что она увидела.
– Почему ты решил использовать мою мать, чтобы спасти мир? – спросила она.
Джин направился к журнальному столику.
– Лари, иди сюда!
Он указал ей на диван. – Она повиновалась, с нетерпением ожидая ответа, – а сам опустился в кресло возле нее.
– Много ли та помнишь о стране, в которой родилась?
– Кое-что.
– Судя по тому, что ты помнишь… здесь жизнь лучше? Не только для тебя, но и для большинства людей?
– Гораздо лучше.
– Правильно. Ну так вот, моя работа состоит в том, чтобы попытаться изменить положение в странах, где дела обстоят не так хорошо, как у нас. Нередко мы получаем помощь от людей, живущих в тех странах. Несправедливо обвинять меня в том, что случилось с Кат. Она предпочла пойти на риск – не ради меня, а потому что хотела помочь своему мужу. Ты знаешь об этом?
Лари кивнула. Ей не были точно известны все подробности, но она знала, что ее мать была замужем за героем чешского Сопротивления времен войны, которого преследовали коммунисты. Она знала также, что перед своим арестом Кат выступала в суде, пытаясь освободить его.
– Но догадывалась ли моя мама о том, чем она рискует?
Джин нахмурился.
– А какие у тебя есть основания думать, что она не подозревала об опасности?
– Ведь шпионам приходится все время притворяться, не правда ли?
Лари умышленно не стала употреблять слова «агенты разведки».
– Если это составляет неотъемлемую часть твоей работы, то как же можно определить, искренен ты или нет в своих поступках и чувствах? Даже ты сам, возможно, не знаешь этого.
Лари пристально смотрела прямо на отца.
– Ты любил мою мать? Или только говорил ей эти слова, чтобы она сделала все, о чем бы ты ни попросил ее?
В течение секунды Джин выдерживал обвиняющий взгляд дочери, а потом поднялся с кресла и пошел к маленькому бару на колесиках, на верхней полке которого были расставлены в ряд бутылки со спиртными напитками и рюмки. Он налил себе виски и отпил глоток.
– Это была ошибка, – произнес он наконец, по-прежнему стараясь не встречаться с Лари взглядом.
Она была ошеломлена. Некоторое время в комнате слышались только ее частые судорожные вздохи.
– Ты разрушил ее жизнь, а теперь говоришь, что это была ошибка? – с горечью спросила она.
– Я имею в виду не то, что случилось с ней. Я хочу сказать, что ошибкой было разрешить тебе приехать сюда и слишком приблизиться ко мне.
От обиды Лари лишилась дара речи. Все еще стоя спиной к ней, Джин сказал:
– Мне хотелось бы сообщить это не в такой жестокой форме, но, к сожалению, другого способа нет. Для тебя нет места в моей жизни!
Лари вскочила, и из ее горла вырвался крик.
– Это потому, что я заставляю тебя думать о прошлом! Так вот почему ты хотел отгородиться от меня?
– Нет. Я так или иначе думаю об этом.
– Тогда что же я сделала не так?
Наконец Джин повернулся к ней лицом.
– Ничего. Я все равно собирался сказать тебе это, Лари, но сначала хотел отметить твой день рождения… а потом попытаться объяснить, почему я так долго держался вдали от тебя. Но, может быть, даже это было ошибкой. Было бы лучше, если бы я оставил все по-прежнему и как можно меньше виделся с тобой. Быть вместе слишком опасно для нас обоих.
– Опасно? – переспросила Лари.
Из-за обиды, которая разрывала ей сердце, она прибавила резко:
– Меня ведь не посадят в тюрьму за то, что я знаю тебя, по крайней мере в этой стране.
– Лари, работа, которую я выполняю… требует жертв. Когда ты здесь, со мной, это слишком большой риск.
– Риск, жертвы, опасность! – воскликнула она. – Все это только слова! Я здесь, и ничего ужасного не произошло!
– Видишь ли, я все равно что на войне. Это началось задолго до встречи с твоей матерью. Большую часть времени эта война идет тихо и невидимо, как подводные лодки поражают друг друга торпедами в океане на глубине тысяч миль. Мимо может проплывать лайнер, полный счастливых, танцующих пассажиров, и единственное, что они увидят – несколько пузырьков, поднимающихся вверх со дна океана. Но от этого незримая война не станет менее реальной.
Джин допил виски.
– Как и в любом сражении, ты делаешь все возможное, чтобы не позволить врагу получить нежелательные преимущества над собой. Думаю, что если мы с тобой слишком сблизимся, это может дать козырь моим противникам.
И все же Лари не понимала, о какой угрозе он говорит.
– Но каким образом? – бесстрастно спросила она, теперь уже не потому, что сомневалась в этом, просто ей хотелось знать.
Отец снова упал в кресло. Вдруг он показался ей очень утомленным.
– Есть пара способов. Если кто-нибудь хочет положить конец моей работе здесь, он может предать огласке тот факт, что у меня была любовная связь с женщиной из коммунистической страны. Сейчас такие вещи не привлекают слишком большого внимания, Лари, потому что я держал тебя на почтительном расстоянии. Но это случится, если ты будешь со мной, и тогда может быть поднят вопрос о моей лояльности. Если бы такое произошло несколько лет назад, я точно вылетел бы отсюда, теперь же у меня будет шанс защититься. Но даже в таком случае это скомпрометирует меня. Если бы мои враги узнали, что ты для меня – самое важное в жизни, они могли бы попытаться разделаться со мной, добравшись до тебя.
Лари охватил страх.
– Но как?
– Есть миллион способов. Но они смогут действовать с уверенностью только тогда, когда будут знать – или думать, – что ты для меня дороже всего на свете…
– Множество людей уже видели меня вместе с тобой…
– Но я был немногословен с ними. Кроме того, мое положение в какой-то степени защищает меня. Они не могут быть полностью уверены в моем отцовстве, даже если я сам им об этом скажу.
«Как и я сама», – подумала Лари.
– Не понимаю, как ты можешь рассчитывать навсегда сохранить мое существование в тайне?
Джин натянуто улыбнулся, откинулся назад в кресле и уставился в потолок.
– Вот таким необычным делом я занимаюсь. Нельзя сказать, что никто не знает о твоем существовании, о том, что я твой отец. Все эти сведения хранятся в компьютерах КГБ в Москве, точно так же и у нас есть биографические данные всех их агентов. И хотя мы постоянно готовы вцепиться друг другу в горло, между нами существует джентльменское соглашение о том, что недопустимо использовать семьи или подвергать их опасности.