— Нет-нет, дорогая, все это слишком утомительно для меня. Позволь мне ограничиться удовольствием от того, что я здесь, с тобой. — Такой ответ, произнесенный тоном, не допускающим ни малейших возражений, вынудил разочарованную Люси удалиться и начать собственные приготовления к выходу.
— Да и нет у меня времени на такую чепуху, когда мне надо работать, — сказала Миранда Самми, когда они остались вдвоем.
— Думаю, что времени у тебя действительно нет, — задумчиво согласилась Самми, — потому что знаю, как важна для тебя твоя работа. Но мне хотелось бы, чтобы ты все же выкроила часок хоть для некоторых выездов, на которые тебя приглашает Люси, пока мы в Лондоне.
Писать книги — это, конечно, хорошо, и она всегда всем сердцем поддерживала планы своей бывшей ученицы в том, чтобы продолжить это занятие. Такой ясный ум, как у Миранды, никогда не удовлетворится лишь развлечениями лондонской жизни, в то время, как Люси, по убеждению Самми, этого было вполне достаточно. Но писательская жизнь, как ее планировала Миранда, могла оказаться совсем одинокой, а Самми хотелось для нее большего.
Благодаря ее дружбе с молодой девушкой — теперь уже с молодой леди, вынуждена была признать Самми, — ее собственное затянувшееся девичество не было тягостным. Но она боялась, что когда ее не станет, некому будет помочь Миранде скрасить жизнь в зрелом возрасте. Та не выказывала никакой склонности влюбляться, не было у нее и никаких близких друзей. Что за будущее ее ожидает?
Самми подавила вздох, услышав голос Миранды:
— Я и выезжала с ней время от времени, как ты знаешь, но беда в том, что все эти визиты оставляют мне так мало времени для работы. И, честно говоря, Самми, ты не представляешь, как же скучно тратить целые часы на пребывание в гостях у людей, которых я даже и не знаю!
Как ни желала Самми, чтобы Миранда больше бывала на людях, она понимала отсутствие интереса у ее подруги к таким вещам.
— Может быть, и так, потому что, не сомневаюсь, с большинством из них не о чем разговаривать.
— Их ничто не интересует, кроме сравнения поклонников и новых нарядов. Это у молодых девушек. И время от времени до моих ушей долетали обрывки болтовни старших леди, не предназначавшейся, как я уверена, для ушей молодых, но там и слушать было нечего — о детишках или о каких-нибудь скандальных историях.
— Могу понять, что тебе это было скучно. Но ведь танцевать тебе нравится?
— Ну, да, должна признать, что там бывало интересно — иногда. Но хотелось бы, чтобы все начиналось и заканчивалось пораньше. Эти балы еще хуже, чем завтраки, которые вовсе не завтраки и происходят в разгар дня, как тот, на который так хотела затащить меня с собой Люси.
— Завтрак в середине дня? — Самми впервые слышала о таком.
— Да, Люси сказала, что так принято. И сомневаюсь, чтобы в Лондоне можно было найти кого-нибудь, по крайней мере, среди тех, кто принадлежит к свету, пожелавшего появиться на балу ранее десяти часов. Похоже, что люди здесь проводят подобным образом ночи, а днем спят.
Самми невольно рассмеялась вместе с Мирандой и ушла, оставив ее заниматься работой, которую Миранда предпочитала столь ничтожным занятиям. В конце концов, девочка всегда знала, чего хочет. Даже будучи совсем еще ребенком, она хотела только рассказывать свои истории, а потом, когда подросла, и записывать их. Если уж Люси не удалось заинтересовать Миранду тем, что происходит в свете, то ей бесполезно и пытаться.
Какое счастье, что, прожив всю жизнь в деревне, она привыкла рано вставать, думала Миранда. Даже после того, как она сопровождала Люси и леди Смолвуд на какой-нибудь прием или бал, вынуждавший ее лечь на несколько часов позже обычного, она, как оказалось, все же могла проснуться достаточно рано, чтобы провести хоть час за своей работой прежде, чем приходилось спускаться к завтраку. Но ей так мало удавалось сделать за это время, думала она, а случалось, что за целый день это были единственные свободные часы, которые она могла провести за работой.
Закончив пятую главу своей новой книги, она решила, что пора заглянуть к Герберту Уоррингтону и отдать ему то, что она написала. Пришлось сознаться себе, что ей не терпится увидеть это напечатанным в газете. Это было бы немного иначе, чем когда видишь законченные книги, как происходило у нее раньше. Подыскивая правдоподобное объяснение своей отлучке из дома, она сочинила историю о том, что ей необходимо посетить некоего делового человека, представлявшего интересы дальнего родственника ее матери.
— Он… я считаю его дядей, хотя фактически он двоюродный дед моей матери… он оставил мне немного денег, так как я последняя в его роду, — сочиняла она, — но, хотя сумма и небольшая, он пожелал, чтобы она вручалась мне по частям, дабы я все сразу не растратила. — Рассмеявшись, чтобы показать, насколько далекими от истины она считает подобные предрассудки, она добавила: