Саломея была и остается, наверное, самой скандальной из всех обитающих в жизни и в литературе нимфеток, от Оскара Уайльда до Романа Виктюка.
Собственно, судебные преследования деятелей искусства под предлогом очищения нравственности — отдельная тема для разговора. Даже самые серьезные, наитемнейшие грехи творческих натур — ни в анналах истории, ни сегодня — не идут ни в какое сравнение с тем, что творилось за стенами мрачного Эскориала, Версаля, других дворцов и особняков, принадлежащих людям власти и их приближенным.
Судебные процессы, за нанесение якобы морального вреда обществу, выдвигали между тем на протяжении веков — именно против художников. Скульптор Фидий умер в темнице, так и не дождавшись оправдания и конца процесса, философ Анаксагор бежал из страны, где клевета сильнее разума. Исковерканной оказалась из-за этого же разбирательства и жизнь натурщицы скульптора — гетеры, красавицы Фрины.
История учит тому, что она ничему не учит — то, что произошло в IV в. до н. э., повторится в преследованиях Огюста Родена, уже в веке XIX, и в других подобных жизненных коллизиях.
Хотя поэтессу Сафо (или, по другой версии, Сапфо) к суду и не привлекали, тем не менее фактически он состоялся. Заседание его продолжается. Свидетели — все читатели ее стихов — высказываются «за» и «против». Секретари ведут протоколы, а прокурор и адвокат — готовят речи… Как бы там ни было, ее творчество сегодня с нами и поныне служит лесбиянкам руководством к действию. То же самое — и с «делом Жорж Санд». Одну точку зрения по этому поводу вполне определенно выразил Андре Моруа в своем романе «Лелия, или Жизнь Жорж Санд».
В деталях известны истории судебных преследований (в отличие от загадочной жизни «школяра» Франсуа Вийона) целой плеяды литераторов — Золя, Уайльда, Бодлера, Верлена и других. О России и говорить-то нечего… Здесь оказаться за решеткой можно было за менее серьезные грехи…
Глава 3
В объятиях Церкви
…Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья,
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья…
Какими бы тяжелыми ни были времена — распространения христианства, многочисленных религиозных войн, возникновения и становления книгопечатания — везде и всюду куртизанке — на свой лад — воздавали должное. Не только поэты, но и священники. Последние, правда, несколько своеобразно.
В средние века церковь пыталась связать болезни с плотскими излишествами. В VI веке неистовый священник Сезар д’Арль говорил правоверным, что неуважение к воздержанию в дни, посвященные Господу, может привести к рождению детей, больных лепрой или эпилепсией. Прямое следствие разврата — болезнь становилась поводом для обвинений. Несчастные, позволившие себе идти по зову дьявольского желания плоти, могли не ждать смерти, чтобы понять, насколько непростительный и тяжелый грех они совершили. Их ад начинался здесь, на земле. На прощение рассчитывать было бесполезно, так как грех был смертельным. «Ибо говорят те, которые блюдут Святое Писание, что сифилис происходит от гнева Господня и что так Господь карает нашу злую жизнь и терзает ее».
Легенда о Марии Магдалине стоит в ряду многочисленных популярных в средние века рассказов о покаявшихся блудницах и грешницах (Мария Магдалина, Пелагия, Таисия и другие). Ее мы встречаем в финале «Фауста» Гете, когда она молит о прощении для Фауста, а также в поэме «Мария Египетская» И. С. Аксакова. Параллели с преданием о нечестивой и покаявшейся куртизанке есть и у Достоевского.
Образ Марии Египетской подвергался в фольклоре стилизации. Предполагаемое время ее жизни — V в. н. э. По наиболее ранней версии, в 12 лет она ушла из дома, из деревни в Александрию, где 17 лет жила как блудница. Заметив толпу паломников, направляющихся в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста, она с нечистыми намерениями присоединяется к ней, платя своим телом корабельщикам за провоз, а затем продолжает грешить и в самом Иерусалиме. Когда наступает праздник и она пытается вместе со всеми войти в церковь, невидимая сила «трижды и четырежды» не пускает ее. Вразумленная таким наказанием, она дает обет впредь жить в чистоте и просит икону Девы Марии быть ее поручительницей, после этого Мария беспрепятственно вошла в церковь и поклонялась Христу 47 лет. Она удаляется в пустыню, преодолевая все искушения.
Первые 17 лет жизни в пустыне ее преследуют влекущие воспоминания о прежней жизни, о вине и разгульных песнях. Затем все соблазны отступают и на нее внезапно снисходит «великая тишина». Стоя на молитве, она поднимается в воздух и повисает в невесомости примерно в полуметре от земли.