Гомонящая разношерстная толпа утомила его, он чувствовал, как вянет на корню прекрасное ожидание парижских чудес. А где парижанки? Те самые, выпархивающие из карет, всякие субретки, модистки, актриски варьете? Игривые, живые, флиртующие? Готовые к прекрасным мимолетным ни к чему не обязывающим отношениям?
Его удивило обилие африканцев. На тротуарах валялся мусор. Зазывала затащил его в автобус с экскурсией «Вечерний Париж».
Он спросил «Монмартр», и тот залопотал что-то, оживленно размахивая руками – по-видимому, убеждал, что да, а как же, конечно, куда ж без Монмартра! Он глазел в окно, напрасно пытаясь выловить знакомые слова (хоть одно) из того, что кричал в микрофон гид, тощий неряшливый кадыкастый парень, и не мог. Резкий пронзительный голос бил по ушам. На первой же остановке, у площади Шарля де Голля, он удрал. Постоял перед Триумфальной аркой, пытаясь вспомнить, зачем ее построили. Кажется, что-то связанное с Наполеоном, возились чуть не полвека. Сейчас сделали бы за год-два. Решил, что впечатляет, солидное сооружение, удачная подсветка, видно издалека. И Вечный огонь… Интересно, какая высота… Прикинул: метров пятьдесят? Больше? Вроде еще музей внутри, вспомнил. Надо будет почитать. Мысленно поставил галочку, отметился.
Достал из папки карту, нашел арку и площадь… Площадь-звезда, лучи во все стороны. Точно, звезда. Елисейские Поля! Он вспомнил рекламный проспект, подобранный в холле гостиницы… Шанз-Элизе, рай для влюбленных. Это в каком же смысле? Широченная прямая улица, похоже, через весь город… А он думал, вроде парка с кафешками. А при чем здесь рай?
Он махнул такси и произнес: «Монмартра». Он знал, что там кабаре, театрики, рестораны и кафе. Уличные художники… Все известные отметились на Монмартре. Бурная ночная жизнь, кто не видел Монмартра, тот не видел Парижа. Все знают. Таксист в чалме о чем-то спросил, он не понял и повторил внушительно: «Монмартр»!
Кривые улочки, старинные дома, а где… все? Белая церковь, даже целый собор. Красиво, но не то. «Мулен Руж», – вспомнил он.
– «Мулен Руж»! Силь ву пле!
Оно! Узнаваемый красный разлапистый ветряк, громадные красные буквы, чувствуется… э-э-э… известная свобода, никаких условностей, недаром они все отсюда не вылазили! Он ухмыльнулся. Задранные юбки, канкан, богема, кутежи! То, что надо.
Увы! В тот вечер шоу не было. На афише с названием «Fееriе» выплясывали полураздетые девушки с ногами от ушей. Не судьба. Черт! А завтра ужин у Карла… У него мелькнула было мысль отказаться, но дело есть дело, у него свои планы для Парижа, и Карл ему нужен.
Он вернулся в гостиницу, решив, что впечатлений для первого вечера более чем достаточно.
Потом был ужин в шато Карла. Отдельная песня…
Сегодня его третий вечер, а он даже города толком не видел. Вкалывал. Недаром, как оказалось. Договор у него в кармане, сделка состоялась, куш сорван приличный. Напряжение спало, и сейчас он чувствовал приятное опустошение. Голова была как воздушный шарик, даже слегка покачивалась, как шарик на нитке. Возможно, от шампанского. Легкого, как паутинка… Не привык он к шампанскому, несерьезный напиток. Сейчас бы зашарашить стакан водки! А Карл любит. Тонкий длинный похожий на женщину Карл любит шампанское. Похож-то он похож, но хватка железная. И скуп – выкручивал руки и торговался за каждую копейку.
И все с улыбкой, дружески похлопывая по плечу, а глаза холодные и настороженные. Акула! Ну мы тоже не лыком шиты, нас голыми руками не возьмешь. Он его все-таки додавил, несговорчивого высокомерного Карла, готельера и спекулянта, неизвестно с какого дива решившего приобрести в их городе обанкротившийся «Хилтон», «подхваченный» пару лет назад им, Игорем Колосовым, по смешной цене в полмиллиона зеленых. Теперь же разница между ценой купли-продажи составила примерно полтора миллиона.
Чувствуя приятную расслабленность, в самом прекрасном расположении духа, беззаботно сунув руки в карманы брюк, он шел по улице, проталкиваясь через гомонящую и смеющуюся карнавальную толпу. Галстук он снял еще в холле и положил в карман. Вечер был мягким и теплым, густым от сложной смеси запахов кофе, влажного асфальта и того слабого и неуловимого упоительного благоухания ранней парижской весны – то ли нарциссов, то ли духов, смешанных с парами бензина. Ему уже казалось странным, что он не принял Париж в первый вечер. Устал, наверное. Да и предстоящая сделка давила… Зато теперь он чувствовал себя здесь своим! Париж нужно почувствовать душой, кожей, ушами, и тогда он раскроется. Когда-то он увлекался французским шансоном, даже пел под гитару, старательно грассируя… «Под небом Парижа»… «Су ле сьель де Пари…» Голос женщины, той, культовой – сильный, пронзительный, бьющий по нервам, неумирающий, неувядающий, – звучит в ушах. Визитная карточка Парижа. Как и башня… Кстати, завтра последний день, надо бы посмотреть город с высоты птичьего полета… И закупиться, семейство вручило целый список. «Мулен Руж», к сожалению, опять пролетает. Оказалось, билеты надо заказывать заранее. Ничего, он сюда обязательно вернется…