Любовный дурман

Любовный дурман

Сказка о Нур-ад-дине и Мариам-кушачнице

Рассказывают, что жил в давние времена в земле египетской известный купец по имени Тадж-ад-дин, был он человек верный и благородный, любил путешествовать по разным странам, в поисках дирхемов и динаров ездил по степям, пустыням, равнинам, кручам и морским островам. Подвергал он себя многим опасностям и терпел в путешествиях то, от чего седыми станут малые дети, слыл Тадж-ад-дин в ту пору среди торгового люда самым богатым. Были у торговца абиссинские слуги, турецкие невольники, румские рабыни и египетские прислужники, кони, мулы, двугорбые и одногорбые верблюды. Перевозил его караван множество кулей и шелковых мешков с товарами, материи бесподобные — свертки тканей из Химса, баальбекские одежды, куски шелкового полотна, одеяния из Мерва, отрезы индийской материи, багдадские воротники, магрибинские бурнусы. Многие считали Тадж-ад-дина самым красноречивым. Говорили, что собой он был редкостно красив, гибок, и один взгляд на этого человека воспламенял чувства.

О, вот купец! Я видел — влюбленные
Сражались все из-за него в битве.

И молвил он: «Чего народ тут шумит?»
И молвил я: «Из-за тебя, купчик!»

А другой сказал, описывая его, и отличился, и выразил о нем желаемое:

О, вот купец! Для близости он пришел,
И взорами смутил он мне сердце.

И молвил он: «Чего ты смущаешься?»
И молвил я: «Из-за тебя, купчик!»

И был у этого купца сын по имени Али Нур-ад-дин, подобный полной луне в четырнадцатую ночь месяца, прекрасный, изящный в стройности и соразмерности. Однажды юноша по обыкновению сидел в лавке отца, продавая товары. Окружили его сыновья купцов, и стал он среди них, как луна средь звезд с блистающим лбом, румяными щеками, молодым пушком и телом, точно мрамор. Про таких сказал поэт:

«Опиши нас!» — рёк красавец.
Молвил я: «Ты лучше всех!»

И сказал я слово кратко:
«Все прекрасно, знай, в тебе!»

А также:

Вот родинка на поле его ланиты,
Как точка амбры на мраморной тарелке.

А взоров его меч тому вещает:
«Аллах велик!» — кто страсти не послушен.

Сыновья купцов звали Али Нур-ад-дина погулять в саду. Он же ответил, что пойдет только с позволения отца. В это время в лавку вошел сам Тадж-ад-дин. Сын посмотрел на него и сказал: «Батюшка, дети купцов приглашают меня погулять в таком-то саду. Позволишь ли ты?» — «Да, дитя мое», — ответил купец и, дав сыну немного денег, отпустил на прогулку. Молодежь села на ослов и мулов и отправилась в сад, где было все для услады души и очей: высокие колонны и уходящие ввысь строения, сводчатые ворота, подобные портику дворца, и лазоревые ворота, подобные вратам райских садов, а за ними виноградные лозы с ягодами всевозможных цветов: красными, как кораллы, черными, точно носы негров, и белыми, как голубиные яйца. Росли в том саду сливы, гранаты, груши, абрикосы и яблоки — все это разных сортов и разнообразных цветов, купами и отдельно.

Дети купцов, войдя в сад, увидели в нем все, чего желают уста и язык, и нашли там и разноцветный виноград, купами и отдельно, как сказал о нем поэт:

Виноград вот, а вкус его — вкус напитка,
Цветом мрачен и ворону он подобен.

Средь листвы своей вырос он, и ты видишь —
Пальцам женщин подобен он в темной краске.

И сказал о нем также другой поэт:

Вот лозы — с палочек своих свисая,
Они меня напомнят худобою.

Напомнят они мед и воду в кружке
И, бывши суслом, обратятся в вина.

Юноши прошли к беседке и увидели там привратника сада Ридвана, восседающего, точно страж райских садов. Молодые люди прочли на беседке такие строки:

Аллах, напои тот сад, где кисти свисают вниз,
И ветки, упившись сильно, с ними склоняются.

Когда ж заплясать заставит ветки рука ветров,
Украсит их дождь с небес
жемчужными точками.

Внутри беседки они увидели такие стихи:

Войдем с тобой, приятель, в прекрасный сад —
Заботы ржу снять сможет он с сердца нам.

Там ветерок, идя, запинается,
И все цветы в руках улыбаются.

Были в саду птицы различные: вяхири, соловьи, певчие куропатки, горлинки и голуби, что воркуют на ветвях, а в каналах его была вода текучая, и блистали эти потоки цветами и плодами услаждающими, подобно тому, как сказал поэт: