– Ты разве не идешь в офис? Сегодня же понедельник.
Я поморщилась, проклиная себя за дурацкую ошибку. Что за дура…
– Ну да, просто…
Технически брат был прав. Другое дело, что ни он, ни отец не знали, что уже полгода мой личный офис находился не в штаб-квартире «Ин-Тех» на Манхэттене.
– Я взяла отгул на сегодняшний день. С тех пор, как стала тим-лидером, босс не возражает против гибкого графика.
– А, ясно. Моя старшая сестренка теперь сама босс.
Он засмеялся. Как я соскучилась по его смеху! Печально, что мне приходится обманывать Олли, а ему – скрывать от меня свои секреты.
– Стало быть, карьерный рост приносит некоторые дивиденды? Хочешь вскарабкаться еще выше по служебной лестнице?
– Да нет, ничего такого не планирую.
Теперь уже точно нет – с этой лестницы полгода как спрыгнула. Я спустила ноги на пол и поднялась с кровати.
– Так ты со мной, братец?
– Я…
Он вдруг замолчал. Ясненько. Сейчас меня обломает.
– Пожалуйста, Олли… Хотела тебе кое-что рассказать. Тебе и папе. К тому же отец скучает. Я тебя уже пару месяцев прикрываю, не знаю, чем оправдать твое отсутствие. Давай съездим.
– Ладно, – вздохнул он. – Попробую.
Уже неплохо. Во всяком случае, появилась надежда.
– Сброшу тебе расписание поездов. Можем встретиться прямо на перроне.
– Ага, – ответил Олли, и я окончательно приободрилась. – Люблю тебя, Горошинка.
Горошинка… Сто лет он меня так не называл.
– Я тебя тоже люблю.
Положив трубку, я начала собираться. Готовилась покаяться перед человеком, оставшимся с двумя малыми детьми на руках и бравшимся с тех пор за любую работу, лишь бы обеспечить мне и брату достойную жизнь. Папа поднял нас в одиночку после того, как ушла мама. Лишь благодаря его стараниям и воле я закончила колледж, и именно ему была обязана финансовым благополучием, которое принесла мне специальность инженера. Правда, шесть месяцев назад, прервав карьеру, я круто изменила свою жизнь.
О господи, господи…
Как сообщить такому человеку, что его дочь решила уволиться со стабильной, хорошо оплачиваемой должности? Ведь мы с ним приложили столько усилий! Как признаться, что я погналась за мечтой, суть которой – груды исписанной бумаги?
Как сказать мужчине, пожертвовавшему столь многим, что я поступилась карьерой с потрясающими перспективами ради занятия, не гарантирующего твердого дохода?
Я не знала, потому тайна и висела надо мной дамокловым мечом многие месяцы.
Сегодня сброшу камень с души.
Повторяя эти слова как мантру, я начала приводить себя в порядок. Надела первое, что попалось под руку в набитом чемодане, – легкие голубые джинсы и мешковатый бордовый свитер. Как всегда по утрам, безуспешно попыталась укротить шапку темных вьющихся волос и в конце концов просто стянула их в небрежный хвост на макушке.
Выйдя из квартиры, наметила план дальнейших действий.
Во-первых, приобретем в пекарне О’Брайена колбасных рулетов – любимого папиного лакомства. Это совсем рядом, в Бруклине; от дома идти всего несколько минут. Дождусь, когда папа откусит первый, самый вкусный кусочек, а потом сброшу свою бомбу.
А что, отличный план.
Во всяком случае, я себя в этом настойчиво убеждала, пока шла к пекарне и делала заказ. Вышла со взяткой, призванной задобрить отца, и, ступив на тротуар, едва не споткнулась от неожиданности, мельком глянув в окно закусочной на другой стороне дороги.
Прищурилась, бросила второй взгляд, затем третий. Наверное, стояла в оцепенении не меньше минуты.
Да и как иначе? В закусочной сидел Лукас – прямо у окошка. Волосы растрепаны, сильные руки скрещены на груди… Красивый рот, который складывался вчера в такую обаятельную улыбку, открыт; голова запрокинута на спинку стула. Вчерашний наряд Лукас не сменил.
Нет-нет, я, наверное, обозналась. Его просто не может здесь быть!
Не может Лукас спать в этом заведении, за столом, на котором стоят пустая чашка и грязная тарелка. Он ведь ночевал в отеле, так? Разве что…
Не успев додумать, я невольно шагнула на дорогу и направилась к закусочной, а в голове маячил жирный знак вопроса. Лукас провел ночь в кафешке? Но зачем? Почему не взял номер в гостинице?
Я переступила порог и подошла к столику у окна, придерживая под мышкой теплый пакет с выпечкой.
Изучила своего вчерашнего гостя, отметив мешки под глазами и мятую одежду. И, похоже… Да, точно: из уголка рта сползает ниточка слюны.
– Лукас… – прошептала я.
Он не шевельнулся. Не слышит…
Откашлявшись, я наклонилась через стол и повторила:
– Лукас!
Вина и тревога смешались в моем сердце, и я уж совсем собралась его потрясти, получить внятный ответ и принести очередной миллион извинений. Вряд ли человек решит прикорнуть в закусочной – разве что по крайней необходимости. Как я могла позволить ему уйти в ночь?