Рози усмехнулась.
– Я сегодня еду в Филадельфию – папа теперь обосновался там. Надеялась, что ко мне присоединится брат, хотя он уже чуть ли не месяц не отвечает на мои звонки. Даже заподозрила, что скрытничает, не хочет, чтобы я расстраивалась или злилась. А мне нужно рассказать им кое-что важное. – Она тихо вздохнула. – Кстати, папа и впрямь обожает рулетики. Просто с ума по ним сходит.
Я помолчал, дожидаясь, когда Рози поднимет взгляд. Что-то она недоговаривает – по глазам видно.
– Следует ли мне теперь опасаться твоего папу – ведь ты скормила мне его любимое лакомство?
Шутка вызвала у нее легкий смех. Совсем избавить Рози от напряжения мне не удалось, и все равно: какой-никакой, а шаг вперед.
Она вновь посерьезнела.
– Это был следующий вопрос?
– Ну, я боюсь сердить чужих отцов, так что да.
– Значит, у тебя есть такая привычка?
Не прерывая зрительного контакта, я вновь навалился на стол.
– Второй вопрос?
Рози прищурилась и кивнула.
– Я от нее давно избавился. Раньше бывало, но не часто. Пару раз, не больше.
Я шутливо подмигнул, отметив, что ее щеки вновь зарумянились.
– Кстати, ты мне не ответила.
Рози тяжело сглотнула.
– Нет, папа тебя преследовать не будет. Он даже не в курсе, что я задумала его навестить. Хотела сделать сюрприз, а рулетики – это своеобразная взятка.
Я навострил уши, однако Рози уже перешла к следующему раунду.
– Мой черед! Надолго ты в Нью-Йорк?
– На шесть недель. Без визы в стране можно находиться три месяца, вот я и решил, что остановка в Нью-Йорке станет самой долгой, тем более Лина предложила мне свою студию. Говорит, договор не позволяет ей отказаться от аренды до декабря, поэтому квартира все равно будет пустовать, а она в любом случае переехала к Аарону.
Рози поджала губы. Почему? Ладно, не будем тратить третий вопрос – есть более важные темы.
Положив подбородок на сплетенные руки, я спросил:
– Не понимаю, зачем нужна взятка для отца?
Девушка слегка поникла и молчала так долго, что мне показалось – ответа не последует. Должно быть, ей надоело играть в дурацкие игры с человеком, который вторгся в ее жизнь меньше суток назад.
И тут Рози словно прорвало:
– Я уволилась со службы. С отличной, хорошо оплачиваемой должности тим-лидера в инжиниринговой компании. Помнишь, я говорила, что больше не работаю в «Ин-Тех»? Уже полгода…
Я хотел ответить, однако слова из нее лились неудержимым потоком:
– Папе я ничего не говорила, и брату тоже. Кроме Лины, никто не в курсе, ну и Аарона, конечно – он ведь мой бывший босс, так что заявление я отдала ему лично в руки. Естественно, служащие знают, потому что я больше не появляюсь в офисе. То есть на самом деле об увольнении осведомлена куча народа, только никто не представляет, в чем причина моего поступка. – Рози покусала губы. – Вот для чего потребовалась взятка. Я скрывала от папы изменения в своей жизни. Никогда его не обманывала, ни разу. Знаешь, как мы с ним близки? Мы всегда были одной командой.
– Он сильно разозлится? Поэтому ты и не решалась ему сказать?
Я вдруг испытал почти незнакомое для себя чувство. Ужасно хотелось защитить Рози. Наверное, дело в том, что она – лучшая подруга моей сестры. Плюс я органически не переваривал тиранов.
– Да нет. Ругать меня он не станет – я ведь следую за своей мечтой. Другое дело, что папа о ней услышит впервые.
Я успокоился и в то же время ощутил приступ любопытства. Что это за мечта, о которой любимый папочка ни сном ни духом?
– Впрочем, и обрадоваться он не обрадуется. Папа всегда мной гордился. Дочь – инженер, работает на Манхэттене… – Она помолчала. – В день окончания колледжа я впервые увидела, как папа плачет. Такие крупные были слезы… Никак не мог успокоиться. А в прошлом году меня повысили по службе; он тогда еще жил в Куинсе и рассказал о моем успехе всему кварталу. «Моя Горошинка теперь возглавляет рабочую группу! Стала тим-лидером!» Закатил целую вечеринку по этому поводу, пригласил соседей, как будто… как будто его дочь получила Нобелевскую премию. – Рози с улыбкой покачала головой. – Папа придет в ужас, услышав, что я все бросила ради занятия, которое ему толком ни о чем не говорит. Боюсь, он меня не поймет и не поддержит. Если так случится, мое сердце будет разбито.
– И все-таки… чему ты себя посвятила? – не выдержал я. – Что за новая мечта?
Под моим пристальным взглядом Рози словно заползла в раковину: опустила плечи, отвела глаза.
– Ты назовешь ее глупостью.
– Мечта не может быть глупой. И неважно, когда она тебя захватила – в детстве или в зрелом возрасте.