Кейт вспыхнула от негодования. Как Селина могла так разоткровенничаться со Стамфордом? Кейт больше не было до него никакого дела, он утратил право на ее доверие.
– Она ошибается.
– В самом деле?
– Неужели так трудно оставить меня в покое?
– А мне кажется, что она права. Ты тоскуешь, ты удалилась от всех, но в твоем положении нельзя так вести себя.
Он еще имеет наглость читать ей наставления о том, как следует себя вести? Он, которому так приятно и привычно держаться обособленно от всех. Как только он осмеливается делать ей замечания! Его бесстыдство привело ее в бешенство.
Кейт снова повернулась к нему спиной, слезы, едва успев высохнуть, снова полились из глаз. Она обхватила лицо ладонями, пытаясь остановить их, но безрезультатно.
– Когда я находилась в той клетке, в Ньюгейте, разве тебе хотелось знать, что случилось со мной?
– О чем ты?
– Там я чувствовала себя такой незначительной, я могла исчезнуть без следа, погибнуть. Кто стал бы искать меня? Я осталась бы там навсегда.
Она проглотила готовые сорваться с языка гневные слова. Как жестоко он обошелся с ней!
– Никто никогда не заботился обо мне, не любил меня. Только до сих пор я не понимала этого. – Кейт горько рассмеялась сквозь слезы. – В некотором смысле я даже благодарна тебе. Теперь я уразумела, насколько я всегда была одинока.
– Это неправда.
Она махнула рукой в сторону своего дома.
– Ну что тут такого, если мне хочется жить в одиночестве? Я попала в Лондон и могла там погибнуть, но я перестала существовать для всех здесь, у себя дома. Прибытие Селины все немного упростило, но, насколько я могу судить, в принципе ничего не изменилось. И так будет всегда.
Маркус обошел ее по траве и встал прямо перед ней, его теплое дыхание смешивалось с ее, он обнял ее за плечи.
– Я люблю тебя, Кейт.
– Нет, не любишь. Ты никогда никого не любил.
Маркус внимательно посмотрел ей в лицо, затем протянул руку и коснулся ее щеки, слегка погладив небольшой шрам, оставшийся после удара тростью, который нанесла Регина. Он нахмурился, как будто недоумевая, откуда здесь появился рубец. Он что, не понимал, как все это было ужасно?
Сколько ей довелось испытать! Кейт захлестнуло чувство обиды. Неужели до него так и не дошло, что ей пришлось вынести, пережить? И она зарыдала. Он привлек ее к себе, ее слезы смочили его рубашку. Она могла оттолкнуть его или вырваться, но она не сделала ни того, ни другого. Кейт чувствовала себя совершенно опустошенной и обессиленной, если бы он вдруг выпустил ее, то она, наверное, сползла бы на землю.
Он попытался поцеловать ее в губы, но она уклонилась, и он нежно коснулся губами ее щеки.
– Ты ведь прежде любила меня, – горько заметил он. – Я убежден в этом. Как я могу заставить тебя полюбить меня снова?
– Это не в твоих силах.
Внезапно, испугав ее, он упал перед ней на колени и обхватил руками ее за талию, прижавшись лбом к ее животу.
– Я так виноват, – признался он. – Так виноват. Кейт менее всего ожидала от него такого признания.
– Ты виноват? В чем же?
Маркус жадно вглядывался в ее лицо. Она словно читала его чувства и мысли. Кейт явственно различала всю его печаль, тоску, страдания, и у нее в душе что-то зашевелилось в ответ. Неужели поэтому он так сильно похудел? Почему он выглядел таким изможденным, измученным? Неужели он страдал все это время? Искренне сожалел об их разлуке? Нет, этого не могло быть. Кейт задрожала: взволнованная, она силилась подавить вспыхнувшую у нее искру надежды.
– Прости меня за то, что позволил ей так обойтись с тобой.
Он не назвал Регину по имени, и за это Кейт была ему признательна.
– Почему ты встал на ее сторону, почему был против меня?
– Все было не так. Она сказала мне, что у тебя старый друг в Донкастере, который хорошо к тебе относился, хотел жениться на тебе.
– И ты ей поверил?
– Я считал, что тебе будет лучше с кем-нибудь другим, чем со мной.
– Наверное, ты прав.
Ей стал нестерпим его смиренный вид, ее не трогала его мольба о понимании и сострадании. Она сама вся исстрадалась и измучилась. Кейт окинула взглядом багровое зарево.
– Вставай, Маркус. Иди домой.
Она оттолкнула его и прошла мимо, но он крикнул ей вслед:
– Я не уйду, пока ты не простишь меня. Мне нестерпима мысль, что я разбил твою любовь.
Она услышала, как Маркус встал на ноги и грустно вымолвил ей вслед:
– Ты единственный человек, кто за всю мою жизнь любил меня.
– Ты ведь никогда не позволял кому бы то ни было любить себя! Большой и крепкий Маркус Пелем! Такой сильный, такой независимый. Он никого не подпускал к себе. Ему никто не был нужен.
– Мне нужна ты.
Кейт резко повернулась.
– Ведь ты обвинял меня в воровстве! Ты просто сидел рядом, когда она изливала потоки своей лжи. Ты даже не встал на мою защиту. Ты позволял ей болтать всякий вздор, хотя каждое ее слово было гнусной клеветой.
– Я заблуждался. Я понял это, как только ты ушла.
– Так почему ты не помог мне?
– Она утверждала, что ты берешь вещи. – Он слегка согнулся, словно умоляя о сочувствии, которого она не испытывала. – Я вспомнил все случаи, когда ты забирала мой перстень, и подумал, что, возможно, это правда. Она обещала возместить деньги доверительного фонда из своих средств, если… если я женюсь на Мелани.
– И ты согласился?
– Она поклялась, что отправит тебя в Донкастер, где тебе будет хорошо. – У него был такой растерянный и удрученный вид, он был похож на маленького мальчика, просившего о прощении. – Я думал, тебе будет лучше вдали от меня, раз у тебя есть кто-то, кто мог составить твое счастье. Но я ошибался, Кейт. Ты нужна мне. Я все сделаю ради твоего счастья.
Кейт сжала руки в кулаки и почувствовала на одной из них тот самый перстень. Вскоре после того как она переехала жить в свой отдельный дом, у нее на столике откуда ни возьмись появился этот перстень. Ей было одиноко и грустно, так плохо, как никогда в жизни. Кольцо раздражало Кейт, и она решила выбросить его в озеро, она даже пришла на берег, но так и не осмелилась кинуть его в воду.
С того момента она постоянно носила его на пальце. Оно служило ей единственным напоминанием об их любви. Она оставила кольцо у себя как боевую награду, она гордилась им и вместе с тем стыдилась его.
– Взгляни, что у меня есть, Маркус. – И Кейт разогнула палец. – Это твое кольцо. Я не могу объяснить, откуда оно взялось у меня. А ты можешь? Отчего ты весь съежился? Ты полагаешь, что я его украла? А я ведь не возвращалась в твой особняк в Лондоне, тем не менее эта проклятая безделушка внезапно очутилась у меня. Что ты скажешь на это? Призовешь на помощь закон, чтобы схватить меня?
В ответ Маркус приподнял руку, рукав на его куртке задрался, и Кейт увидела зеленую ленту, обвязанную вокруг его кисти.
– А это твоя. Узнаешь?
– Да. У меня была точно такая лента. Я потеряла ее, будучи в Лондоне.
– Ты вовсе не теряла ее. Я обнаружил ее в моей спальне, после того как проглотил тот проклятый любовный напиток.
Кейт побледнела.
– Ты знал об этом? Маркус подошел к ней ближе.
– После того как ты освободилась из Ньюгейта и уехала в Донкастер, не сказав мне на прощание ни слова, после того как ты подчеркнуто выказала свое желание не иметь ничего общего со мной, я много раз выбрасывал ленту вон. Однако всякий раз она снова появлялась у меня на комоде.
Маркус стоял прямо перед ней, их одежда еле заметно соприкасалась.
– Я пошел к аптекарю.
– Нет, не ходил.
– Ходил. И он сказал, что есть причина, по которой я не могу избавиться от нее. Мы предназначены друг для друга.
– Аптекарь сошел с ума. Ты потерял рассудок.
– Неужели?
Из внутреннего кармана куртки Маркус достал пузырек и протянул ей его, держа на ладони.
– Я купил еще один флакон.
– Это не любовный напиток.
– Разве?
Едва он вытащил пробку, как от красноватой на вид жидкости в воздухе повеяло густым, отдающим плесенью ароматом.