Гризетка. А я думала, Роберт, что ты доктор.
Поэт. Почему? Я ведь говорил тебе, что я писатель.
Гризетка. Все писатели доктора.
Поэт. Нет, не все. Я вот не доктор. Но почему это пришло тебе в голову?
Гризетка. Ну, потому, что ты сказал, что сыграешь свою колыбельную.
Поэт. Ах да… Но, может быть, она и не моя. Ведь это совершенно неважно. Что? Вообще, кто написал — не имеет никакого значения. Лишь бы было красиво — не так ли?
Гризетка. Натурально. Лишь бы красиво — чего ж еще…
Поэт. А ты поняла, что я имел в виду?
Гризетка. Ты про что?
Поэт. Ну, про то, что я только что сказал.
Гризетка(сонным голосом). Натурально.
Поэт(встает, подходит к ней, гладит ее по волосам). Ничего ты не поняла, ни слова.
Гризетка. Ладно тебе, я никакая не дура.
Поэт. Натурально, ты дура. Но за это-то я тебя и люблю. Ах, как это прекрасно, что вы такие дуры. Я имею в виду таких, как ты.
Гризетка. Да ладно, чего ты ругаешься-то?
Поэт. Ты ангел, малыш. А приятно лежать на мягком персидском ковре, не так ли?
Гризетка. О да. Ну, чего ж ты не играешь на пианино? Не хочешь?
Поэт. Нет уж… лучше побыть с тобой рядом. (Гладит ее.)
Гризетка. Слышь, зажги свет, а?
Поэт. О, нет… Эти сумерки так прекрасны. Мы ведь целый день будто купались в солнечных лучах. А теперь словно выходим из ванны, заворачиваясь в покров темноты… (Смеется.) Нет, это нужно бы сказать по-другому… Ты не находишь?
Гризетка. Не знаю.
Поэт(элегантно отступая от нее). О, эта глупость божественна! (Берет записную книжку и что-то записывает).
Гризетка. Что это ты делаешь? (Поворачиваясь на диване в его сторону.) Чего записываешь-то?
Поэт(негромко). Солнце, Купание, Сумерки, Покров… так, так… (Прянет записную книжку. Громко). Ничего… Не хочешь ли чего-нибудь съесть или выпить, скажи?
Гризетка. Жажды я не испытываю. А вот аппетит разыгрался.
Поэт. Гм… Я бы предпочел, чтобы ты испытывала жажду. Коньяк в доме найдется, а вот за едой надо сходить.
Гризетка. Что, некого послать?
Поэт. Трудно — служанка уже ушла… ничего, сам схожу… чего тебе хочется?
Гризетка. Да нет, не стоит, мне все равно скоро уходить.
Поэт. Детка, об этом не может быть и речи. Но я вот что предлагаю — пойдем потом вместе куда-нибудь поужинать.
Гризетка. Нет, нет. У меня на это нет времени. Да и куда мы можем пойти? Везде ведь можно встретить знакомых.
Поэт. У тебя так много знакомых?
Гризетка. Достаточно встретить одного — и уже неприятность.
Поэт. Да в чем же тут неприятность?
Гризетка. Ну, а как ты думаешь — если мать вдруг узнает…
Поэт. Можно пойти туда, где нас никто не увидит, есть ведь рестораны с отдельными комнатами.
Гризетка(напевает). Ах, этот суп в сhambre separee!
Поэт. Ты уже бывала когда-нибудь в сhambre separее?
Гризетка. Сказать по правде — да!
Поэт. Кто был счастливец?
Гризетка. О, все было не так, как ты думаешь… Я была с подругой и ее женихом. Они взяли меня с собой.
Поэт. Вот как. И я должен этому верить?
Гризетка. Можешь не верить — подумаешь…
Поэт(подходя к ней вплотную). Ну, что, покраснела? Ничего не видно уже! Даже твоего лица. (Касается рукой ее щек). Но я узнаю тебя так.
Гризетка. Смотри, только не перепутай меня с какой-нибудь…
Поэт. Странно, но я не могу вспомнить, как ты выглядишь.
Гризетка. Мерси!
Поэт(серьезно). Знаешь, ведь это почти жутко — я совершенно не могу представить себе твои черты. В каком-то смысле я уже забыл тебя… Если бы я не мог вспомнить еще и твой голос — то что бы от тебя осталось? Ты вблизи и далеко-далеко… Жуть.
Гризетка. Эй, ты о чем?
Поэт. Ни о чем, ангел мой, ни о чем. Где твои губы? (Целует ее.)
Гризетка. Зажги лучше свет, а?
Поэт. Нет… (С наплывом нежности). Ты меня любишь, скажи!
Гризетка. Очень… очень!
Поэт. Ты уже любила кого-нибудь так, как меня?