— Не надо! — фыркнула она. — У нас хватает на еду… Эй, а что я такого сказала? — добавила она, увидев, что Бэрди покраснела от гнева.
— При чем тут еда. Можно делать вино и на этом разбогатеть! Я знаю, вы оба уже богаты, но не настолько богаты. За это должен ухватиться любой миллионер.
— Не сейчас, — пробормотал Стюарт, снова уткнувшись в газету, и Оливия незаметно для Бэрди толкнула его ногой.
— Особенно во время упадка, — добавила Бэрди.
— У Бэрди навязчивая идея насчет упадка, — объяснила Оливия.
— Может быть, потому, что мои родители поженились в эпоху Великой депрессии тридцатых и мы с братом воспитывались под запах вывариваемых костей. С тех пор у меня остался страх быть похороненной в общей могиле для нищих. Нынешняя молодежь просто не понимает, как ей повезло!
— Я не знала, что у тебя был брат, Бэрди.
— Он погиб под бомбежкой, Оливия, как и остальные обитатели дома. От одного из немецких самолетов-снарядов, в сорок четвертом. Ему было восемь, мне пять. Снаряд упал прямо на наш дом в Клапхэме, и меня смогли вытащить из-под обломков только потому, что я была достаточно тощая, чтобы пролезть сквозь решетку.
— О Бэрди, это ужасно! Ты никогда не говорила — и ни папа, ни мама об этом не упоминали!
— Они не знали, Оливия, и ты никогда бы не узнала, если бы жизнь не явилась ко мне в белом халате в образе доктора Глазнюка.
Стюарт откашлялся и быстро переменил тему, вернув всех к событиям 1990-х.
— Англия — не место для виноделия, Бэрди, так что я не воспринимаю ваши слова всерьез.
— Вы же янки, что вы знаете об Англии? Ладно, Оливия, я помню, что говорю с боссом, но он ведь сегодня в домашних тапочках, так что буду в меру смела и откровенна. Пройдитесь по окрестностям, мистер Миллионер, и разуйте глаза. Вы увидите, как много в Кенте виноградников. Они, знаете ли, заменили заросли хмеля.
— Хмеля? — переспросил Стюарт, и Оливия снова застонала. Ну почему бы Бэрди не заткнуться и не вбивать в голову ее мужа свои светлые идеи?
— В мое время мы все выезжали из Лондона во время отпуска убирать кентский хмель. Но те дни миновали, теперь пьют больше вина, не пива. У вас есть хорошие, солнечные склоны. Можно купить немного чернозема и удобрить их. А потом выращивать виноград, делать вино и богатеть!
Он отложил газету.
— Вы это серьезно?
— Еще бы! Облегчите немножко себе жизнь, парень! Это убережет вас от пропалывания декоративного садика в последующем, когда жена будет слишком занята детьми, а депрессия поймает всех в капкан нищеты.
— Возможно, вы и правы, Бэрди, — сказал Стюарт, и Оливия снова застонала.
— Конечно, права! Я читала множество сентиментальных рукописей о чудесах виноделия, например, «В долине Шарона». Это был один из шумных успехов «Лэмпхауза», Оливия, о послевоенной еврейской семье, которая пережила Холокост [23]. Они разбили виноградник на земле вновь обретенной родины, Израиля, а потом перебрались в Калифорнию уже как третье поколение виноградарей, ставших миллионерами.
Стюарт и Оливия продолжали слушать Бэрди вполуха. Никогда ранее не рассказывавшая о себе, она теперь щедро делала это, до смерти уморив их. Оливия не могла удержаться от чувства горечи по поводу одиночества Бэрди. Да, ее единственной семьей был «Лэмпхауз»!..
Бэрди наконец позвонили из клиники, приглашая явиться в следующую среду, когда освободится койка.
— Миссис Даннимотт оставила вам в духовке бифштексы и пирог с почками, а я получила сообщение из клиники, — сказала Бэрди Оливии, когда та вернулась с работы. Она накрыла кухонный стол за отсутствием приличной столовой. — А что, хозяин поместья обедает сегодня с нами?
— Нет, он сейчас спит в выходном костюме, так как должен лететь в Париж первым утренним рейсом! — Оливия устало опустилась на стул.
— Знаешь, ты делаешь слишком многое. Вспомни про своего ребенка, не то кончишь жизнь как я — в одинокой постели. А как новый личный помощник?
— Натали? Хорошо, очень хорошо. Сделала для меня большую работу во время уикэнда — в свое свободное время!
— Отличная новость! Теперь я вроде и не нужна… Надеюсь, ты ее загрузишь, пока будешь во Франкфурте?
— Я решила в этом году пропустить Франкфурт, разве я не говорила?
— Только не мне.
— Прости, я думала, что упоминала. Я действительно чувствую себя недостаточно хорошо для этого. Пандора, с ее хваткой птеродактиля, достойно представит «Лэмпхауз». Я вообще никуда не поеду, пока ты не ляжешь в клинику.
— Не заставляй меня чувствовать себя еще хуже, — ответила Бэрди.