Он забывает, что ни один из этих актеров не стал известным благодаря роли подростка-мечтателя в пятничном ситкоме. Сериал «Rocko Rocks!» шел всего три коротких сезона, но стал культовой классикой среди женщин в возрасте от четырнадцати до «слишком взрослой, чтобы влюбляться в подростка».
Риз засветился на обложках журналов Seventeen и US Weekly. Ему прочили стать следующим Леонардо Ди Каприо.
К сожалению, с тех пор его карьера больше похожа на карьеру третьего брата Хемсворта.
Но он клянется, что это шоу ― его большой прорыв.
― Я говорил тебе, что его показывают на HBO?
― Только двенадцать или тринадцать раз.
― Ну, и сколько точно? Я думал, что ты ― брат-пунктуальность.
― Тогда тринадцать. Я был неточен ради комедийного эффекта.
― Спасибо. Я знаю, что это противоречит твоей природе.
― Комедия ― это высший закон.
Если ты не умеешь смеяться над жизнью, ты будешь плакать. А я точно не собираюсь этого делать.
Риз спрашивает:
― Чем ты занимался?
― Сегодня я встречался с Тео Махони.
― Тео… о, я помню ее! Она всегда рисовала на уроках математики. ― Риз хихикает. Он тоже рисовал на уроках математики. ― Чем она сейчас занимается?
― Работает на самого Ангуса Тейта.
Мой брат мгновенно настораживается.
― Салли…
― Не волнуйся, я был очень вежлив. Ласков и дружелюбен, и даже…
Риз стонет.
― Я вообще хочу знать?
― Наверное, нет.
Риз действительно хороший брат. Мягкосердечный. Именно поэтому его заживо съели в Голливуде.
― Не волнуйся, ― говорю я. ― Я помогаю ей.
Риз застонал.
― Именно этого я и боюсь.
― Если хочешь остановить меня, тебе лучше вернуться сюда.
― Еще пару недель.
― Хорошо.
Я скучаю по брату, когда он уезжает на несколько месяцев.
Не то чтобы я когда-либо говорил ему об этом.
Но мне и не нужно ему говорить. Он и так знает.
― Как папа? ― спрашивает он, как всегда перед тем, как мы заканчиваем разговор.
― Все так же.
Это значит, что ему не хуже. И это, пожалуй, лучшее, что Риз может услышать.
― Хорошо, ― говорит он мне в ответ.
Если бы вы записали два наших «хорошо» и сравнили, они звучали бы совершенно одинаково.
Это немного жутковато, даже для меня.
Мы заканчиваем разговор, не прощаясь. Потому что это не прощание, а просто пауза до следующего разговора.
Через две секунды Риз отправляет мне сообщение:
Ты знал, что Роберту Дауни-младшему отказывали в страховке до «Железного человека»? Даже фильм не мог снять.
Я отвечаю:
Отписка.
В ответ мой брат набирает емкое и точное:
Ты не можешь.
Ризу повезло, что я его люблю, потому что едва я вернулся на свое место в баре, как сидящий рядом со мной крупный мускулистый парень мрачно прищуривается и говорит:
― Эй… ты выглядишь знакомо…
― У меня просто такое лицо.
Я смотрю прямо перед собой, надеясь, что он отстанет. Но этого не происходит.
― Нет… ― Парень продолжает рассматривать меня, нетерпеливо постукивая крупным пальцем по барной стойке. ― Я знаю, кто ты…
Я слышу это уже тринадцать лет. Это раздражало бы, если бы я на самом деле участвовал в этом телешоу. Но в роли невинного стороннего наблюдателя это просто невыносимо.
― Ты не знаешь. ― Я хватаю свой напиток и встаю с табурета.
― Я знаю! ― Он хватает меня за плечо. ― Ты тот парень из шоу! Он показывает мне на лицо, ухмыляясь от удовольствия. ― Роко Родригес!
Я бы отдал что угодно, чтобы больше никогда не слышать это имя.
Я слышал его в барах, продуктовых магазинах и на собеседованиях всю свою взрослую жизнь. Это не сделало мою карьеру проще, спасибо тебе большое, Риз, потому что я не строю карьеру красавчика-актера.
То, что казалось забавным старших классах, сейчас беспокоит меня больше, чем его.
― Скажи это! ― Мускулистый парень требует, как и многие до него. ― Скажи свою коронную фразу!
Самое ужасное, что Роко никогда не произносил ее ― это была вовсе не его реплика, а название шоу. Но они всегда просят об этом.
Это уже настолько надоело, что я даже не злюсь. Просто устал.
Я говорю парню в последний раз:
― Я ― не он.
Но он все равно кричит, подняв кулаки вверх:
― ROCKO ROCKS!
Если это будет последнее, что я услышу перед смертью, я буду знать, что отправляюсь в ад.
Он шлепает меня по спине, и этот удар срывает мои тормоза, как резиновая лента, ударившая по моей коже. Я стискиваю зубы, и во мне поднимается старая ярость. Пока я не проглатываю ее.