Но Нита, казалось, заметила ее усталость сквозь грим. Фелициата посмотрела на подругу с благодарной улыбкой. Иногда Нита была резкой, но у нее было золотое сердце, и о лучшей подруге нельзя и мечтать.
— Позже мы купим тебе самый большой антрекот, который только сможем найти в Нью-Йорке, — снова прошептала Нита слегка дрожащей Фелициате. Потом музыка усилилась, поднявшись до крещендо, и подруги больше не смогли переговариваться. Танцовщицы еще раз виртуозно закружились по сцене. Занавес упал. Представление закончилось.
Зрители, поднявшись с мест, бешено аплодировали. Раздавались восторженные возгласы. За кулисами хореограф и артисты сияли от радости. Некоторые девушки бросались друг другу на шею, а Нита от восхищения сама громко захлопала.
— Сегодня до них дошло, как мы хороши! — громко воскликнула она. Затем обняла обессиленную Фелициату с такой силой, что девушка испугалась, как бы не сломались кости.
— Прошу тебя, Нита, — попросила Фе жалобно. — Дай мне еще немножко пожить! Я согласна гулять с тобой по городу сколько захочешь!
Нита, сияя, отпустила ее.
— Вот это разговор! Но сначала мы еще должны поклониться зрителям!
Занавес медленно поднялся. Теперь зрительный зал был ярко освещен. Девушки с любопытством всматривались в улыбающиеся, восторженные лица, но и сейчас едва ли могли их различить.
Однако особенно громкие, экзальтированно-восторженные возгласы «Браво! Браво! Брависсимо!» нельзя было пропустить мимо ушей, и Нита попыталась отыскать в массе зрителей тех, кто мог так громко выражать свои чувства. Она тут же заметила в центре зала две высоко поднятые руки, неистово хлопающие, и решила, что это и есть тот самый восторженный зритель. Догадка девушки оказалась верной, но ей так и не удалось разглядеть лицо пламенного поклонника.
Весь балетный ансамбль стоял вплотную к краю сцены и отвечал благодарными поклонами на несмолкающие овации и крики «Браво!».
— Я погибаю! Погибаю от голода! — в нетерпении шептала сквозь зубы Нита, продолжая низко кланяться и любезно улыбаться. — Ведь они не знают, что с сегодняшнего утра в моем животе ничего не было, кроме трех чашечек черного кофе.
— Ну потерпи еще минутку, Нита! Сейчас помчишься к своему антрекоту, который честно заработала. Ты не можешь разглядеть того человека, который так громко и восторженно кричит? Теперь он еще увлек второго, слышишь? Сколько я ни всматриваюсь, никак не различу их в общей массе. — Во время своего монолога Фелициата едва двигала губами, словно чревовещательница. Она приветливо улыбалась и кланялась, улыбалась и кланялась…
Наконец все кончилось! Занавес медленно опустился и больше уже не поднимался. Девушки разбежались в разные стороны. Они бурно радовались успеху. Это была лучшая плата за их труд и утомительные, длившиеся часами, тренировки и репетиции.
Нита и Фелициата рука об руку прошагали в раздевалку, где царила страшная давка. Артистам выделили весьма скромную площадь для смены гардероба, но все же они могли освежиться под горячим душем. Нита сорвала с себя пропотевшее черное трико и, голая, протиснувшись между своими коллегами, одной из первых заняла душевую кабинку.
— Фе, иди сюда! — крикнула она подруге. — Мы здесь поместимся вдвоем!
Фелициата пробралась к кабинке, быстро выскользнула из своего трико и встала рядом с Нитой под горячие струи воды.
— Ах! Это восхитительно… фантастически… просто до безумия хорошо! — постанывала от удовольствия Нита. — Почти так же прекрасно, как большой антрекот. Ты готова? — Она смывала пену со своих темных волос, зажмурив карие блестящие глаза, чтобы в них не попал шампунь.
— Хватит вам, эгоистки! — кричали другие танцовщицы. — Мы тоже хотим быть чистыми! Уже одиннадцать часов! Ведь так можно протянуть и до полуночи, а нам еще надо потолкаться в Нью-Йорке! Скоро вы наконец будете готовы?
— Готовы! — Нита схватила два белых купальных полотенца, обмотала одно из них вокруг своего крепкого, благоухающего свежестью тела и нетерпеливо обернулась к Фе. — Пошли! — поторопила она ее. — Хватит плескаться. Пускай моются остальные. — Она взяла второе полотенце и накинула его на хрупкие, сверкающие от влаги плечи подруги.
Вернувшись в раздевалку, девушки уложили свои трико в голубую кожаную сумку и облачились в джинсы и пуловеры, Нита — в ярко-красный, а Фе — в белый.
— Обувь! — напомнила Нита подруге.
Фелициата, покопавшись в сумке, достала две пары плоских голубых кожаных туфель.
— Как ты думаешь, высохнут наши волосы на воздухе? — спросила она. — Я уверена, что на улице сейчас по меньшей мере градусов двадцать тепла, если не больше. Ведь днем было под сорок. — И, увидев единственный фен, у которого толпилось с полдюжины девушек, разочарованно протянула: — Да, здесь мы можем застрять надолго. Следовательно, остается только свежий воздух! Ты готова, Нита?