Пассажиры начали волноваться. Две стюардессы, которые летели вместе с ними, выглядели беспомощно и делали знаки служащей, сидящей в справочном бюро. Нита не выдержала. Она решительно подошла к окошку и вдруг заметила в конце длинного коридора какое-то движение. Группа полицейских стремительно мчалась навстречу. В центре группы она увидела двоих гражданских… Двое гражданских? Это были Джерми и Ред! Джерми и Ред, окруженные полицейскими! Что бы это могло означать?
— Фелициата! Фелициата! Фелициата, ну взгляни же! — крикнула она подруге, разглядывающей в окно полицейскую машину. — Фелициата!
В этот момент ее подхватил на руки Гарретт и закружил, словно куклу.
— Это они? — спросил ухмыляющийся полицейский.
— Это они! — одновременно ответили Джерми и Гарретт.
Волосы Ниты разметались по лицу, она впала в сладостное оцепенение. В этот миг ей больше ничего не хотелось.
Когда Фелициата увидела Джерми, ноги ее подкосились и она потеряла сознание. В последний момент Джерми успел поймать ее и склонился над девушкой с выражением бесконечной нежности на лице.
— Это она! — прошептал он и затем громко крикнул: — Это она! Она жива! Гарретт! Гарретт! Она жива!
Обморок Фелициаты длился только секунду, потом она широко раскрыла глаза и увидела над собой самое любимое лицо в мире.
— Джерми! — прошептала она. — Джерми!
Джерми снял очки. За запотевшими стеклами он не мог четко видеть Фелициату. После этого так крепко прижал ее к себе, что она испугалась за свои кости.
— Фелициата! — повторял молодой человек. — Фелициата!
За парочками с любопытством и некоторым смущением наблюдали авиапассажиры, полицейские, стюардессы и даже дама из справочного бюро.
Первым в себя пришел, конечно, Гарретт. Он осторожно опустил Ниту на пол. Она тут же убрала свои рассыпавшиеся волосы с лица и радостно огляделась вокруг, не отпуская ни на секунду руку Гарретта, которую судорожно схватила при встрече.
— Значит, это все не Джерми?.. Значит, эта Сюзан не опасна для Фелициаты?.. Он любит?.. — тихо спрашивала она Реда.
Тот кивнул.
— Это ваш багаж? — спросил он, указывая на две дорожные кожаные сумки.
— Да, и еще два чемодана! Мы их уже сдали!
— Ну, теперь уж ничего не сделаешь! Их пришлют нам позднее, правда, если больше ничего не случится!
— Мы готовы! — заявил Гарретт полицейским, которые из вежливости отвернулись. И обратился к служащей авиакомпании: — Произошло недоразумение! Девушки остаются здесь! В конце концов, не могут же они улететь, не увидев знаменитого фейерверка в Сан-Франциско, — усмехаясь, добавил он. Все вокруг облегченно рассмеялись. Фелициата и Джерми выглядели смущенными и несколько испуганными. Казалось, что они оба пробуждаются от страшного сна.
— Ты поняла? — весело воскликнула Нита. — Мы остаемся здесь, Фелайн. Ты согласна?
— Согласна? — Голубые глаза Фелициаты лучились, как две звездочки. Широкая грудь Джерми была для нее самым надежным местом в мире. Как же она могла быть теперь несогласной? Но, когда они, взявшись за руки, шли длинным проходом к выходу из зала, девушка все-таки захотела расставить все точки над i.
— А Сюзан? — спросила она. — Я могу надеяться, что никогда больше не встречусь с ней?
— Никогда! — мягко заверил Джерми. — Если бы я только мог подозревать, что ты такая ревнивая! Я бы ее никогда не нанял! Можешь ты понять, что я люблю тебя? Ты для меня самое любимое и дорогое существо на свете! Я сделаю все, что ты попросишь, — ты только должна мне сказать об этом, бэби. Ведь я не ясновидящий, к сожалению!
— Я люблю тебя, — ответила Фе с прекрасной улыбкой на бледном лице.
Джерми подмигнул ей.
— Собственно, я был убежден в этом с самого начала. А может, я все-таки ясновидящий?
Нита и Ред дошли до выхода из зала. Полицейские предложили захватить их с собой и отвезти, куда им требуется.
— Мы не откажемся. — Гарретт весело улыбнулся Ните. — С полицейским эскортом и с мигалкой…
— Мигалка включается только в экстренных случаях, — сухо заметил один из полицейских.
— Но разве вам непонятно? — спросил Ред. — Здесь речь шла именно о таком экстренном случае, связанном с риском для жизни. Мы влюблены друг в друга так, что рискуем жизнью и рассудком, разве я не прав, бэби!