Если бьется голубь сердца, было б справедливо,Чтобы голубь этот в сети не попал напрасно.
Сколько сил я зря растратил на дорогах страсти!Без наставника пошел я в тот квартал напрасно.
Алых уст, подобных лалу, зря я страстно жаждал,Кровь из сердца, как из чаши, расплескал напрасно.
Сколько разных ухищрений ты, Хафиз, придумал!Но взаимности добиться ты мечтал напрасно…
«Чего ты хочешь? Рви цветы, вино рекою лей!»
«Чего ты хочешь? Рви цветы, вино рекою лей!» —Так роза утром говорит. Что скажет соловей?
«Пока ты молод, расстилай ковер свой в цветнике,Любуйся красотою роз, нарциссов и лилей.
Благоухай, как вешний сад, будь гордым, как самшит,А станом зависть вызывай у стройных тополей.
Когда раскроется бутон прекрасных уст твоих —Кому подарит счастье он? Тому, кто всех милей.
Сегодня – праздничный базар, тебя на части рвут.Коль цену красную дадут – товара не жалей!
Не забывай, что красота – лишь свечка на ветру.Свечу таланта засвети от красоты своей.
Кудрей роскошных аромат струится к небесам —Пускай стремится к небесам твоей души елей!»
У шаха нынче в цветнике собранье певчих птиц.Пропой газели им, Хафиз, ширазский соловей!
«Ты лети, рассветный ветер, к той, что в дальние миры…»
Ты лети, рассветный ветер, к той, что в дальние мирыИзгнала меня, скитальца, гонит на гору с горы!
Может, сладостная спросит: «Где мой верный попугай?»Попугаи любят сахар, хоть учены и мудры.
Или, одолев надменность, о влюбленном соловьеОбольстительная спросит: «Жив ли он до сей поры?»
Не поймаете силками птицу мудрую, ловцы,А поймаете улыбкой, если только вы добры.
Пусть она, с другим пируя, вспоминает иногдаО влюбленном безответно и не званном на пиры.
Ах, не знаю: почему же не желают знать меняЭти стройные газели, черноглазы и хитры?
«Лишь один я замечаю в красоте твоей изъян»:Нету дара постоянства, несмотря на все дары.
Диво ль, коль от слов Хафиза, сладкогласого певца,Небожители запляшут под мелодию Зухры?
«Я просил: «Султан красавиц, окажи мне милость!»
Я просил: «Султан красавиц, окажи мне милость!»Ты сказала: «У скитальца сердце заблудилось!»
Я молвил: «Побудь со мною!» Ты: «Прощай!» – сказала.Это сердце состраданью в неге не училось.
Что за дело мягко спящим до шипов колючих,На которых в годы странствий спать мне приходилось?
Ах, как мне знакомы цепи локонов тяжелых!Этой родинки коварство как мне часто снилось!
А пушок над верхней губкой – письмена, которыхУ других красавиц видеть мне не доводилось.
Лепестки нарцисса стали лепестками розы —Так лицо твое от хмеля в цвете изменилось.
Я сказал: «О ты, чьи кудри полночи темнее,Опасайся, чтобы горе утром не явилось!»
«О Хафиз, – она сказала, – сердцу не прикажешь:Очень часто сердцу ближе то, что удалилось…»
«Мы – пьяницы! Не стали нам сердца повиноваться…»
Мы – пьяницы! Не стали нам сердца повиноваться.Привыкли мы алкать любви и чаши домогаться.
Нам причинили много мук бровей тугие луки.Желая поражать сердца, а в руки не даваться.
О роза, на твоем челе печаль – печать похмелья!Нам, диким макам, суждено с таким клеймом рождаться.
Коль наш зарок не пить вина смутит виноторговца,Скажи, мы больше никогда не будем зарекаться!
О старец магов, помоги заблудшим забулдыгам:Мы сбились с верного пути, должны тебе признаться.
Ты не гляди в бокал с вином – взгляни на наши лица:На них – клеймо, которым лишь избранникиклеймятся.
«Хафиз, все образы твои – мираж! – она сказала. —А тем, чего на свете нет, как можно вдохновляться?»
«Тот, кто дал твоим ланитам…»
Тот, кто дал твоим ланитам алый цвет весенних роз,Мог бы дать покой страдальцу, льющему потоки слез.
Тот, кто смоляную косу превратил в тугой аркан,Мог бы вызволить беднягу из кольца твоих волос.
Разонравилась мне повесть о Фархаде и ШиринВ миг, когда рабом любимой стал герой-каменотес.
Мой удел – довольство малым, коль иного не дал бог.Тот, кто дал одним богатство, – нищету другим принес.