— Кому он нужен? — спросила вслух Джессика. Но в глубине души она знала ответ. Да, он не рассказал ей о Люсинде. Но это еще не значит, что он любит эту женщину.
Как он мог питать к Люсинде хоть какие-то чувства, если еще вчера бегал по лесу наперегонки с ней, Джессикой? Целовал ее? Держал в объятиях? Кому он позвонил вчера ночью, после того как преступника арестовали? Не Люсинде.
Лежа она не добьется ничего. Надо во всем разобраться. Джессика спустила ноги с дивана и решительно встала.
Жаль, что этой ночью она не записала на пленку пьяный храп Люсинды. Впрочем, если Брайана понадобится убеждать подобным образом, то, вероятно, лучше позволить ему уйти.
Джессика заметалась по спальне, выбирая подходящий костюм. Поспешно пригладила волосы. Внезапно раздался телефонный звонок. Он, понадеялась она.
— Алло?
— Д-д-джессика?
Ее замешательство тут же исчезло, уступив место заботе.
— Мишель? Где ты? Что случилось?
Девочка плакала в трубку.
— О-о-он собирается на ней жениться.
Джессике хотелось верить, что он лишь неумелый рассказчик, а не плохой человек. До сих пор ей хотелось верить в себя, в то, что она способна отличить хорошего человека от плохого. Теперь эта уверенность пошатнулась, ее одолели сомнения.
Неужели Брайан настолько глуп? Вверить свою жизнь жалкой, недостойной женщине? К тому же она — пьяная легкомысленная, циничная эгоистка.
Но она великолепна. Разве не это — главное для мужчины?
— Откуда ты знаешь, Мишель? — спросила Джессика, пытаясь говорить спокойно. Невыразимая печаль охватила ее. Нет, иное чувств. Бесконечное, бездонное серое пространство. Горе настолько огромное, что оно поглотит ее, если она не станет сопротивляться.
— Я видела, как они вместе делали покупки. У прилавка, где продают обручальные кольца. Они выбрали кольцо, а потом он п-п-поцеловал ее.
Джессика молчала. Как осознать, как пережить подобное предательство? Еще вчера он страстно целовал ее, обещая надежду. А сегодня целовался с Люсиндой. Ходил с ней покупать кольца?
Успокой Мишель, велела себе Джессика, превозмогая боль. Но что она может сказать девочке? Возможно, это тебе показалось? Но поцелуй у прилавка с обручальными кольцами, скорее всего, был именно тем, чем показался Мишель.
Будь сильной, велела она себе.
— Мишель, но для тебя это прекрасная новость. У тебя снова будет семья.
Произнося эти слова, Джессика чувствовала, будто вонзает нож себе в грудь. Потому что в семье, которую она себе представляла, были маленькие дети, собаки и пони. И Мишель.
И она вместе с Брайаном. Навсегда.
— Моя семья — ты! — взвыла Мишель. — Ты и О'Генри. Я ненавижу дядю Брайана и ненавижу ее.
Как могла Джессика запретить ей ненавидеть дядю, когда она сама была так расстроена? И что хорошего она могла сказать о Люсинде?
— Она красива, — запинаясь, пробормотала Джессика.
Мишель фыркнула.
Джессика решила переменить тему.
— Где ты?
— На аллее. Но я сейчас ухожу.
— Нет. Я за тобой заеду. Мы поговорим об этом.
— Нет.
— Успокойся, дорогая, все будет хорошо. — Джессика знала, что говорит неубедительно, потому что сама не сомневалась в обратном.
Рушился весь ее мир. Как она может уверять Мишель, что все будет хорошо?
— Ничего хорошего не будет, — твердо сказала Мишель. — Я не могу согласиться, чтобы моей матерью стала Люсинда. Просто не могу. Она вечно будет пытаться сделать мне прическу, наложить косметику и говорить мне, что надеть, как будто я какая-то уродка.
— Может быть, она просто заботится о тебе, — запинаясь, сказала Джессика.
— Она заботится только о себе, точно, как… — Мишель не докончила фразу, но Джессика поняла: точно, как мама, хотела сказать девочка.
— Мишель, оставайся на месте. Я приеду через пятнадцать минут.
— Тебе незачем беспокоиться, я сейчас убегу.
И Мишель повесила трубку. Джессика опустилась на пол, уставилась на трубку, в которой повисла тишина, и задрожала, не в силах взять себя в руки.
Нет, она не может позволить себе бездействовать. Она должна найти Мишель, пока та не оказалась слишком далеко.
Джессика сунула ноги в сандалии, схватила сумочку и выбежала за дверь.
В последний раз Брайан так сильно нервничал, когда учитель совершил ошибку и дал ему небольшую роль в пьесе.
Тогда он точно так же репетировал свои реплики.
«Джессика, я безумно тебя люблю. Неужели ты откажешься стать моей женой?»
Фразы эти казались ему неуклюжими и такими же высокопарными, как те, что он репетировал много лет назад. Он помнил, как смеялись тогда над ним зрители.