— Она там, — тихо и уверенно сказала Джессика.
— Хорошо, — сказал Брайан. — Я верю. Пока мы прочесывали здесь улицы, она, вероятно, сидела у тебя дома и нюхала цветы.
Он развернул пикап, и они направились домой.
Когда они приехали, начали сгущаться сумерки. Коттедж не был освещен. В саду царила тишина. Все замерло.
— Ее здесь нет, — вяло сказал Брайан.
Но Джессика не сомневалась. Она вошла в дом и стала обходить комнату за комнатой. Брайан шел за ней по пятам.
— О'Генри! — сказала она. — Где О'Генри? Оба бросились к черному ходу и принялись звать. И оба услышали жалобный вой.
При обычных обстоятельствах песик тотчас подбежал бы к ним. Но они разглядели в слабом сумеречном свете, что он лежит возле садового сарая и явно отказывается покинуть свой пост. Щенок опустил голову на лапы и выглядел очень несчастным.
У Брайана вырвался глубокий вздох облегчения.
— Она там, внутри. Наверное, не впустила собаку, потому что знает: так мы легче найдем ее.
Джессика улыбалась и чувствовала себя так, будто внутри нее светило солнце, хотя снаружи всходила луна.
— Пусть останется там на ночь, — проворчал Брайан, наконец давая волю гневу. — Поделом ей.
Джессика покачала головой.
— Нельзя наказывать ее за то, что она похожа на тебя.
— Похожа на меня? Разве я стал бы прятаться в садовом сарае?
— Она убегает от вещей, которые причиняют ей боль. Она увидела, как вы целовались с Люсиндой, и это обидело ее и испугало.
— Ладно, ладно. Так и быть, может не ночевать в сарае.
Они вместе направились к садовому сараю и открыли дверь. Мишель забилась в дальний угол. Прижав колени к груди, она тихо плакала.
Джессика сразу поняла: Мишель мечтала, чтобы ее нашли.
Брайан не стал ее просить выйти из сарая. Он опустился на четвереньки, прополз по грязи через сваленный там садовый инвентарь, и наконец оказался рядом с Мишель. Потом обнял ее и прижал к груди, как маленького ребенка.
Если у Джессики и оставались малейшие сомнения на его счет, теперь они развеялись окончательно. Когда она увидела, как он держит этого ребенка.
Джессика тоже вползла в сарай, села на грязный пол рядом с Брайаном, положила голову ему на плечо и коснулась волос Мишель. Последним в сарай ворвался О'Генри. Он лизнул соленые от слез щеки Мишель, вздохнул и положил голову Джессике на колени.
Никто из них не сказал ничего, ни единого слова. В такой ситуации слова не нужны: нужна только глубокая благодарность.
Чистая любовь.
Сгустилась тьма и окутала их. Наконец Мишель заговорила.
— Мне очень жаль, что вам пришлось беспокоиться из-за меня.
— Ничего, — сказал Брайан. — Из-за тебя у меня только прибавится седых волос. Но скажи все же, почему ты убежала вместо того, чтобы прийти ко мне? Поговорить со мной.
— Люсинда так похожа на мою мать, что я испугалась, — прошептала Мишель. — Я больше не могу так жить. Дядюшка, мне у тебя нравится больше, чем у мамы с папой. Я чувствую себя такой виноватой…
— Родная ты моя… — нежно сказал он.
— Они были очень богатыми, но на меня у них времени не находилось. Они никогда не сдерживали свое обещание, даже если давали честное слово. Знай только пили и ходили на вечеринки. Их не интересовало, где я и с кем я. Им было безразлично, когда я вернусь домой. Мама замечала меня, только если ей не нравилось, как я одета.
Джессике захотелось возразить ей, но она промолчала. По голосу Мишель было совершенно ясно, что она говорит правду. К тому же, Брайан, можно сказать, держался великолепно. Он просто слушал, крепко обняв Мишель, и ей становилось легче.
— А потом я переехала к тебе, и ты установил все эти глупые правила, и допрашивал матерей моих друзей, и почти никогда меня не обижал, хотя я обижаю тебя. Даже когда я выкрасила волосы в черный цвет, ты ни разу не сказал, что это выглядит безобразно. Наверное, когда я скажу, что доехала сюда автостопом, ты заставишь меня сидеть дома целый месяц?
Он выругался.
— Месяц? Скажи лучше — год! Ты доехала сюда автостопом?!
— Вот видишь, — с довольным видом сказала Мишель. — Тебе не все равно.
— Ты почувствуешь на собственной заднице, что мне далеко не все равно.
Мишель хихикнула.
— Меня подвезла мама одного моего друга.
— Ну и везет же тебе, — сурово сказал он.
— Все будет по-другому, если ты женишься на тете Люси. Она мне не очень нравится.
Мишель уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. Он погладил ее по голове.
— Мишель, я не женюсь на Люсинде.