То есть она уже приготовилась к тому, что муж от неё уйдёт. Рано или поздно. И упиралась как могла. Вон через две недели у неё откроется салон, тогда можно будет вздохнуть свободнее. Понятное дело, она и сейчас ещё не бедствует, а если у Виктора в новой семье появится ребёнок, а потом и жена начнёт возмущаться, что он в прежнюю семью даёт деньги…
Конечно, после такой ночи, что была у них сегодня, Виктор купил бы ей не только машину, но Даша и прежде не торговала своим телом, а теперь – тем более…
Нет, она сделает всё для того, чтобы стать материально независимой и в один прекрасный момент сказать Виктору:
– Можешь жить спокойно и не переживать за нас с дочкой. Я, слава Богу, зарабатываю достаточно, чтобы содержать себя и Ладу.
Другая бы на её месте таких мыслей себе не позволила. Мол, пусть платит, ребенок его! Но Даша не хотела, чтобы ей платили из-под палки. Уходя – уходи. Скатертью дорога. Ну, и так далее.
Однако, как бы Даша ни храбрилась, а холодок где-то внутри заставлял сердце замирать от нехорошего предчувствия. Наверное, всякий человек тяжело воспринимает любое событие, в результате которого рушится его привычный, такой теплый и уютный мир. Кому мешало то, что Даша с Виктором были счастливы? И если он не врал в том, что был с ней счастлив, – а он не врал, она же чувствовала! – то почему ему так быстро надоело это счастье?
– Люди завистливы, – говорила ей Олеся. – По крайней мере большинство из них. Свою жизнь не умеют наладить, не могут построить своё счастье, потому получают удовольствие, разрушая чужое. Надо беречь его и защищать от завистливых взглядов.
А как защищать? Сажать на поводок мужа? Закапывать ему в глаза какие-нибудь капли, чтобы он не видел других женщин? Шутка, конечно, не смешная, но, а какой выход? Смириться с тем, что ничего сделать нельзя?
Она сидела в очереди за одним из согласований. В последний месяц Даша провела в очередях к различным кабинетам большую часть рабочего времени. Казалось уже, большую часть жизни.
Говорят с высоких трибун, что надо поддерживать малый бизнес, говорят, а как было сотни нужных и ненужных справок, так всё и осталось. Как и чиновники с жадными глазами и нечистыми руками. Межевая линия, красная линия, согласие соседей со всех сторон участка и свидетельство квартального комитета, что подписи соседей подлинные…
Неужели и за границей люди полжизни проводят вот в таких очередях?
Конечно, глупо всё валить на чиновников, но раз тех, кто над ними, не достать, вот народный гнев и опускается на головы того, кто к ним ближе…
Ещё немного, и Даша начнет призывать народ к революции. Она усмехнулась своим мыслям.
– Дашенька, – услышала она чей-то голос и обернулась, всё ещё думая, что позвали кого-то другого, но увидела мать своей подруги Вероники, с которой Даша училась в одной школе, а потом и поступила в университет на один факультет. – Что-то давно ты у нас не была.
– Да вот забегалась, Нина Петровна, сами видите, что такое, стоять в этих очередях.
– Ты зайди, Дашуня, а то Ника недавно ногу сломала, да и с мужем у неё нелады. Совсем духом упала.
Даша мысленно улыбнулась: кто кого должен утешать? Знала бы Нина Петровна, какие нелады у самой Даши! Но вслух она лишь пообещала:
– Непременно зайду.
Откладывать визит не понадобилось, потому что как раз перед Дашиным носом захлопнулось окошко, сидевшая за которым чиновница объявила:
– Всё, больше никого не принимаю, у меня перерыв.
Вероника, к счастью, жила неподалеку, и Даша пошла к ней. По крайней мере минут пятьдесят в запасе у неё имелось.
Дверь открыли ей не сразу, но Даша терпеливо ждала, слыша, как все ближе становится деревянный стук, по-видимому, костыля.
Дверь медленно открылась, и в её проеме возникла Вероника, непривычно одетая. В чем-то черно-сером, и оттого выглядевшая старше своих лет. Странно было видеть её такой, неубранной, что ли.
Вообще она прежде всё чего-то на себя набрасывала пестрое и необычное и волосы стригла тоже не как все. По крайней мере не как большинство женщин. Теперь же Вероника выглядела не просто как все, а как самая примитивная из всех.
– А, это ты, Дашка, ну заходи, – промолвила она равнодушно, безучастно, словно и не обрадовавшись. И поскакала на одной ноге, приглашая ее следовать за собой.
– Ты вроде мне не рада? – сказала Даша то, о чём думала, готовая тут же уйти, если подруге не до неё.
– Не бери в голову, я сейчас и себе не рада. У Мефодия опять большая любовь, и, как всегда, по времени совпадает с тем, когда мне нужна его помощь.