Если бы муж – пока ещё он муж – помог, и Даша могла бы открыть свой парикмахерский салон, то необходимость кланяться перед другими сразу отпала бы…
А салон Даша могла бы сделать то, что надо. В среде профессионалов о нём бы заговорили. Не такой, как у Мадам в филиале. Та всё же пожлобилась. Не стала выкладываться. Оборудование у неё в основном старое, да и на всякие современные штучки, вроде мытья головы прямо в кресле, она точно не тратится. Даша сделала бы свое предприятие современным.
На днях она ездила к деду в станицу, куда он переехал после развода с бабушкой. Мужу о том не сказала, да он сейчас особенно и не интересовался, если она где-то задерживалась или вообще какими-то своими делами занималась.
Да, а дед уехал не просто в никуда, а к другой женщине. Подумать только, супруги развелись, когда обоим было по шестьдесят восемь лет! Причем дед взял «молодку» из станицы – женщину шестидесяти одного года. А бабушка вышла замуж за ровесника, одного из своих клиентов.
Оба брака оказались удачными. Теперь дедушке уже семьдесят восемь, но он все ещё достаточно бодр и занимается любимым делом. Имеет свою клиентуру и свой небольшой «зал», переоборудованный из летней кухни.
Вообще-то Даша редко его навещает – он живёт за двести километров от её города, а Виктор не соглашается возить жену к деду:
– Двести километров! Полдня коту под хвост!
А на автобусе одна дорога занимает четыре часа. И ведь надо ещё с дедом пообщаться. И с новой бабушкой, которую называют «новой» все десять лет, что она живет с дедом.
Но иногда, особенно когда Даше необходимо принять какое-то важное решение, она едет к деду несмотря ни на что. Оставляет Ладу у мамы – дочка не возражает, ей у дедушки с бабушкой сплошное раздолье и почти ничего не запрещают…
Не встретиться с дедом накануне одного из важных этапов её жизни Даша не могла.
Так вот, дедушка у неё очень умный. В своё время он окончил политехнический институт, но настоящим инженером так и не стал. То есть поработал два или три года по институтской специальности, а потом пошёл на курсы парикмахеров.
– Антоша, – говорила ему еще первая бабушка. – Ну, хорошо, я в парикмахеры пошла. Это же вынужденно. Ты знаешь, как я училась делу: прямо у кресел, для начала выметая из-под них волосы клиентов. А ты? Тебе бы куда в начальники идти. А парикмахер, всякий знает, человек не слишком образованный.
– Не место красит человека, а человек место, – говорил дед.
А Даше признавался:
– Из моего класса все в инженеры шли. Тогда – шестьдесят лет назад – это звучало красиво. Что ты, инженер! А я сразу понял – не моё. Ни одного чертежа сам не начертил, все у друзей светил…
– Как это – светил? – удивлялась Даша.
– Тогда это был такой копировальный прием. На обычное оконное стекло укладывался чертеж, на него – чистый лист, а снизу чертеж подсвечивался электрической лампой, и линии готового чертежа копировали на чистый лист. А сколько я за годы учебы «медведей» изготовил! Просто видимо-невидимо. О, по части шпаргалок я был виртуоз. «Медведем» назывался тетрадный лист с полностью написанным ответом. Главным на экзамене было умение незаметно достать этот лист и положить перед собой, словно ты написал его только сейчас…
Дед смеялся.
– Институт я с горем пополам окончил, а вот работа инженера меня так и не увлекла. Мне гораздо больше понравилось людей красивыми делать, чем с чертежами да всякими деталями машин возиться. Попробовал конструктором работать – скучно. А посмотрел, как твоя бабушка за креслом стрижки сооружает, и самому захотелось так же…
Бабушка у Даши тоже человек неординарный, потому что была оперной певицей и оставила свою профессию, правда, не по личному желанию – у нее что-то случилось с горлом.
Она сразу стала получать больше деда, потому что заимела свою клиентуру, щедро платившую бабушке сверх прейскуранта.
– Певиц-то кругом – пруд пруди, – подкалывал её дед – а мастера-парикмахеры все на счету.
– Ну, конечно, – сердилась бабушка, – ты за кресло встанешь, и у тебя тут же получится.
– Может, и не тут же, – хмыкал он, – но мастером буду не худшим.
И доказал бабушке: стал лучшим из парикмахеров.
Бабушка начала брать частные уроки у модного мастера-модельера, благодаря чему выиграла всесоюзный конкурс парикмахеров.
А дед отличился аж на международном конкурсе, и о нем писал крупный иллюстрированный журнал.
Так всю жизнь они что-то друг другу доказывали и вот в конце концов разошлись. Может, их отношения доконали эти постоянные соревнования, от которых оба устали? Или в огне соревнования сгорело хрупкое нежное чувство, не выносящее шума и публичности?