— О чем ты задумалась? — поинтересовалась Катя.
Вика рассмеялась:
— Да так, всякие глупости. Знаешь, Катюша, я решила, что ты похожа на одну из героинь «Анны Карениной».
— Но ведь не на Анну же, да?
— Нет, на Кити.
Катя улыбнулась:
— Ну, раз на Кити, тогда пусть.
— А тебе не нравится Анна? — удивилась Вика.
Катя слегка передернулась:
— Нет.
— Странно. А почему?
Катя на минутку задумалась, словно решала про себя: говорить или не говорить. Потом все же нехотя объяснила:
— Она слишком много думает о себе.
— Но ведь это же естественно! — вырвалось у Вики.
— Вовсе нет! — горячо запротестовала Катя. — Для нее весь мир — как огромное зеркало, в котором отражается она одна. Анна ведь, кроме себя, никого не видит. И мучает всех вокруг — и мужа, и Вронского. Ей все кажется, что ее недостаточно оценили. Она даже сына любит только «для себя». Разве это любовь?
Вика усмехнулась:
— Интересная трактовка «Анны Карениной». Очень оригинальная. Думаю, что ни один режиссер с тобой бы не согласился. Не говоря уже о литературоведах.
Катя машинально поправила прядь золотистых волос:
— А я им этого и не скажу. Я только тебе.
— Спасибо за доверие.
Вика поднялась с кресла, разлила по бокалам остатки шампанского и протянула один из бокалов Кате:
— Давай выпьем за любовь!
— Давай, — согласилась Катя.
Золотистое шампанское еще не успело нагреться, и холодные пузырьки приятно покалывали нёбо. Вика выпила почти половину отставила бокал и вдруг спросила:
— А что такое, по-твоему, любовь, Катюша?
Катя опустила глаза.
— Это сложно объяснить…
— А ты попробуй.
— Это, наверное, прозвучит несколько высокопарно… Самопожертвование. Когда все забываешь ради другого человека, растворяешься в нем. Тебя отдельно словно уже и не существует. Отдаешь ему всю себя, ничего не требуя взамен.
— Ого!
— Знаешь, я думаю, что без Володи я просто умру. Даже не так — не умру, а растворюсь в воздухе. Меня просто нет без него, я себя не чувствую… Нет, опять не то. Это очень сложно объяснить.
— А ты попробуй, — снова сказала Вика.
— Мне все время надо его видеть, дотрагиваться до него. Это, наверное, глупо, но я думаю, что женщину Бог действительно создал из ребра мужчины. Она не сама по себе, она — просто его часть. И я чувствую себя частью Володи, и…
Катя смущенно замолчала и посмотрела на Вику виновато:
— Ну вот, опять, наверное, глупость сказала?
— Почему же? — Вика задумчиво смотрела на нее. — Катюша…
— Что?
— И тебе не страшно?
Катя непонимающе вскинула ресницы:
— А чего мне бояться?
— Ну, вот такой зависимости?
Катя покачала головой:
— Иногда. Я иногда думаю, что мне ужасно повезло, что Володя тоже любит меня. Если бы он меня не любил… Даже не знаю, что бы тогда было.
Катя смотрела на Вику так доверчиво, что та почувствовала себя совсем худо. Но все-таки Вика была очень хорошая актриса — на душе кошки скребли, а лицо осталось безмятежным и внимательным.
— Я еще никому этого не говорила, — сказала Катя.
— А Володе?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю. Да мы как-то и не разговариваем на эту тему. Я же его жена, и так все понятно.
Вика внутренне поежилась. Она-то отнюдь не была уверена, что Городецкому действительно «все понятно». Мужчины обычно таких вещей не понимают.
Катя отпила еще глоточек шампанского и спросила:
— А у тебя с Андреем так же?
— У меня с Андреем? — медленно повторила Вика.
Действительно, а как у нее с Андреем? Господи, как же не хочется врать! В эту минуту Вике больше всего на свете хотелось послать к черту и роль в сериале, и Аникеева, и этого противного Андрея, перестать быть актрисой и честно сказать этой девчушке: «Да никак у меня с ним, никак! Я обманывала тебя все время и сейчас обманываю! Держись от всех нас подальше, бедненькая глупая девочка. И от меня, и от Аникеева, и от Андрея. Не знаю что они задумали, но явно ничего хорошего. Во всяком случае, для тебя».
Но ничего этого Вика, разумеется, не сказала. Небольшое усилие — и на ее губах появилась спокойная улыбка: