Придя в себя, Вика бросилась на колени перед этим худеньким телом. Глаза у Кати были закрыты, в лице — ни кровинки, но она, несомненно, была жива. Она дышала.
Вика бросилась к телефону, вызвала «Скорую», потом опять села на пол рядом с Катей, осторожно положила ее голову себе на колени. Катя по-прежнему была без сознания.
Сначала Вика хотела перенести ее в спальню, но потом сообразила, что у нее просто не хватит на это сил. И, кроме того, неизвестно, какие у Кати внутренние повреждения. Так что до приезда врачей лучше ее не трогать. Лучше уж она посидит с ней вот так…
«Скорая» приехала на удивление быстро. Хмурый молодой врач, быстро осмотрев лежащую девушку, констатировал:
— Сильный удар по голове. Вероятно, тяжелым тупым предметом. И кровотечение, вероятно, маточное, вследствие падения. Вы ей кто?
— Подруга. Понимаете, мы должны были встретиться, она не пришла, я приехала к ней домой и нашла ее вот так…
— Вы давно здесь?
— Минут двадцать, не больше.
— Так… Милицию уже вызвали?
— Нет… — растерянно сказала Вика.
Почему-то ей и в голову не пришло вызвать милицию.
— Так вызовите, — приказал врач.
— Как?
— По телефону 02.
— Но я бы хотела поехать с Катей! Я должна знать, как она!
— У нее кто-нибудь есть?
— В смысле?
Врач поморщился от Викиной недогадливости:
— Ну, с кем она живет? Муж, родители — кто-нибудь?
— Муж…
— Так вызовите мужа!
Вероятно, он был удивлен, что приходится объяснять такие простые вещи, но Вика совсем ничего уже не соображала.
Два дюжих санитара положили Катю на носилки и понесли вниз. Вика, как сомнамбула, пошла следом.
Врач повнимательнее взглянул на нее, остановился и крепко взял Вику за руку:
— Послушайте, — громко и внятно сказал он. — Вам нужно остаться здесь и вызвать родственников и милицию. Понимаете?
Вика тупо смотрела на него:
— Я поеду с Катей…
— На здоровье, дождитесь кого-нибудь и приезжайте в больницу. Но надо, чтобы сюда кто-то приехал. Понимаете?
— Да…
— Муж ее где, на работе?
— Да…
— Телефон знаете?
— Да…
— Так позвоните ему!
Он явно хотел добавить «черт побери», а может, что и покрепче, но сдержался.
— Позвоните?
Вика кивнула.
— Вот и отлично!
Врач с облегчением выпустил Викину руку и пошел к двери. Вика секунду смотрела ему вслед, потом сорвалась и побежала за ним:
— Подождите! А в какую больницу вы ее повезете?
— В одиннадцатую, здесь недалеко.
Володин номер на работе не отвечал. Вика дозвонилась до секретарши, довольно сумбурно рассказала о случившемся и попросила, чтобы та нашла своего босса и как можно скорее отправила его домой.
Приехала бригада из милиции. Вика была для них совершенно бесполезна — она все равно не могла сказать, пропало что-нибудь из квартиры или нет. Так, на первый взгляд, все вроде на своих местах… Не дожидаясь приезда Володи, она оставила милиционеров хозяйничать в его доме и бросилась в больницу.
Одиннадцатая больница оказалась родильным домом. Вика, даже не слишком удивившись, сообразила пойти в приемный покой и спросить, куда поместили только что поступившую больную Городецкую. Оказалось, что сейчас она в операционной. Нужно подождать часа два, потом выйдет врач и все расскажет.
Вика уселась на жесткий больничный стул, обитый черной клеенкой. Она будет здесь ждать столько, сколько потребуется, хоть до второго пришествия.
Володя возвращался к себе в офис мрачнее тучи. После встречи с Иваном картинка вырисовывалась крайне неприглядная. Документы действительно были подлинными — правда, вторые экземпляры, но это неважно. И предъявил их Ивану не кто иной, как довольно известный биолог, председатель Народного экологического общества. На этого биолога Аникеев жаловался и раньше — мол, популист несчастный, чтобы привлечь внимание к своей персоне, пытается подсидеть «Элиту». И Володя ему поверил. Ну да, сначала у общества действительно были какие-то смехотворные претензии, а теперь они вон что раскопали… Популист их председатель или не популист, действовал он в своих интересах или бескорыстно — это уже не важно. Важно, что там, в заповеднике, действительно радиоактивная свалка. И строить там в ближайшие пятьдесят лет ничего нельзя…
Вчера Аникеев, разговаривая с Володей, пытался от всего откреститься. Сначала настаивал на том, что он ничего не знал, потом, прижатый к стенке напоминанием, что именно он, Аникеев, настоятельно рекомендовал французам этот участок, сменил тактику. Мол, подлинность документов недоказуема, все, что в папке, — клевета и компромат.