На следующий день у Вики с утра были съемки. Может быть, оно и к лучшему — иначе Вика это время провела бы под окнами Катиной палаты.
Вчера они с Володей, бледные и измученные, на пару сидели в приемном покое, дожидаясь конца операции. Потом к ним вышла пожилая докторша. Вид у нее был усталый и какой-то неопрятный, — может быть, потому, что из-под шапочки выбились седые пряди волос.
— Ну что? — Вика и Володя спросили это почти хором. — Как она?
Докторша пожала плечами:
— Ничего страшного. Правда, потеряла много крови.
— А… — начала было Вика и тут же замолчала.
— Ребенка спасти не удалось, — сухо сказала докторша. — Что вы хотите, мы же не волшебники…
Володя упал на стул и обхватил голову руками:
— Это я во всем виноват… Я.
Вика робко приблизилась и погладила его по волосам:
— Не надо так. Не надо себя винить.
— Ты не знаешь, — глухо сказал Володя. — Я не об Алене. Тут другое, совсем другое…
Вика покачала головой. Уж кто-кто, а она-то знала все слишком хорошо.
Сегодня, едва освободившись, Вика опять помчалась в больницу. Слава Богу, вечером в театре она не занята, может, ее и к Кате пустят. Посидеть, поухаживать за ней.
Накупив всякой всячины — персиков, раннего винограда, шоколадный набор, — Вика появилась в приемном отделении. Володя уже был там. Они приветливо поздоровались, словно между ними никогда и не пробегала черная кошка. Вика со своей передачей сунулась в окошко к дежурной нянечке, получила свою дозу ворчания на тему «хождений в неурочное время» и уселась рядом с Володей.
— Что, сегодня к ней так и не пустят?
Володя пожал плечами:
— Похоже, что нет.
— А зачем ты тогда сидишь?
— Жду врача. Может быть, все-таки удастся договориться.
— А-а, — протянула Вика. — Ну, тогда я с тобой. Можно?
— Конечно.
Некоторое время они сидели молча.
— Вика… — нерешительно сказал вдруг Володя, — я понимаю, что сейчас не время и не место об этом говорить… Но, знаешь, прости ты меня… за тот случай. Я понимаю, почему ты тогда так поступила. Ты любишь Катю и хотела сделать как лучше.
— Да нет, — Вика чуть усмехнулась кончиками губ, но глаза ее были серьезны и печальны. — Это ты меня прости. Моя вина гораздо больше, чем ты думаешь.
— Не понимаю…
— Конечно, не понимаешь. — Вика внезапно решилась и бросилась в объяснения, как в омут. Сразу и с головой. — Ты знаешь, почему я подружилась с Катей? Меня «навел» на нее твой компаньон.
— Кто?!
Володя даже привстал.
— Ну да, да, Аникеев. Он предложил мне сделку — я завязываю приятельские отношения с твоей женой, втираюсь к ней в доверие, а за это мне — роль в «Страстях под солнцем». Я же была «подсадной уткой», правда, довольно дорогой!
Вика проговорила все это почти в истерике, чуть не плача.
Володя сначала ничего не понял:
— Слушай, ну что ты городишь? Ведь ты же была их невесткой, ты была замужем за Андреем! Или…
Тут до него наконец что-то начало доходить.
— Погоди-ка, — спросил он, пристально глядя на Вику, — ты действительно была замужем за Андреем?
— Господи, ну конечно, нет! — выкрикнула Вика, совершенно забыв, что она находится в приемном покое больницы и здесь положено говорить тихо. — Конечно, нет! Все это подстроили твой Аникеев и его жена!
— А может быть, все-таки твой Аникеев? — зло прищурившись, процедил Володя. На него было страшно смотреть.
Но Вика на эту реплику внимания не обратила — ее душили слезы. Истерика перешла в бурные рыдания.
Володя подождал, пока потоки слез сменятся более или менее редкими всхлипываниями, и продолжил допрос:
— И что же Аникеев от тебя хотел?
Вика посмотрела на него и сразу горько пожалела о своей откровенности. Таким злым и жестоким она Катиного мужа не то что не видела, просто не представляла, что он может таким быть. Темные брови сошлись на переносице, глаза из синих стали стальными, взгляд — колючим и неприязненным.
— Так чего же он от тебя хотел? — жестко спросил Городецкий. — Каковы условия сделки?
— Теперь не все ли равно?
— Нет уж. Начала говорить, так досказывай до конца.
Вика мысленно махнула на все рукой. В конце концов, правда все равно так или иначе выплывет наружу, так почему не сказать ее сейчас?