— Сюда, — безразличным голосом ответила она.
С легкой улыбкой он поднес к глазу монокль, висевший у него на шее, и стал откровенно рас«ч 8 сматривать ее, от кружевного чепца с оборками, приколотого на узел ненапудренных белокурых волос, до изящно обутых ножек, оценив шелковое голубое платье с белыми юбками на кринолине и белый газовый шарф, легким облаком окутывающий ее плечи. Когда он, закончив тщательный осмотр, наконец поднял глаза, они искрились смехом.
Серена краснела редко. Это было не в ее привычках. Но в ту минуту она явственно почувствовала, что ее бросает в жар. Продолжительный, откровенно изучающий взгляд этого мужчины недвусмысленно напоминал ей, что она знакома ему не как дама из высшего общества, каковой сейчас предстала перед ним, а совсем в другом качестве.
— Вы уверены? А может, сюда? — многозначительно спросил он, притрагиваясь к уголку ее рта и живо вызывая в памяти мушку, которую она носила в тот вечер, когда они встретились в «Соломенной крыше».
От этого легкого прикосновения ее передернуло, и в его взгляде сверкнул гнев, всего на одно мгновение.
— Кэтрин, — голос его изменился, — представьте же меня этому очаровательному существу.
Кэтрин, наблюдавшая за этой парой с живым интересом, с готовностью отвечала:
— Серена, я имею честь представить тебе майора Джулиана Рэйнора. Джулиан, перед вами дочь сэра Роберта, Серена.
К чести Серены, она сумела выдавить какую-то приличествующую случаю любезность и не выдать облегчения, когда Летти своим бесцеремонным вмешательством избавила ее от необходимости беседовать с человеком, ненавидеть которого у нее имелись все основания.
Летти вскочила с дивана и ловко втерлась между Сереной и Джулианом.
— Джулиан, — проговорила она, зазывно улыбаясь и кокетливо взмахивая ресницами, — я считаю, что мушка всегда должна приковывать взоры к глазам дамы.
Серена не преминула воспользоваться возможностью улизнуть и уселась на розовый парчовый диван рядом с молодым джентльменом, который тут же подвинулся, освобождая для нее место. Серена улыбнулась и кивнула некоторым из присутствующих, не сводя, однако, глаз с зеркальца на туалетном столике Кэтрин.
— Только если дамские глаза так же неотразимо прекрасны, как ваши, мисс Летти, — отвечал Джулиан. — Не соблаговолите ли поддержать для меня шкатулку?
Легкомыслие и кокетство, напомнила себе Серена, неизменно присутствовали на утренних дамских приемах, и никто, менее всего муж самой дамы, и бровью бы не повел, увидев, что происходит в будуаре Кэтрин. В эти часы весь светский Лондон проводил время именно так. Дамы, замужние дамы, чьи гардеробы ломились от роскошных туалетов, принимали гостей чуть ли не в одних сорочках. Такова была мода, игривая и легкомысленная, с сильным привкусом греха, и именно по этой причине, считала Серена, джентльмены такими утренними приемами не пренебрегали.
Но зачем сюда явился Рэйнор, оставалось для нее загадкой, хотя она чувствовала, что это неспроста. Унизить ее? Напугать? Может быть, он испытывал извращенное наслаждение, преследуя ее? Ну почему он не оставит ее в покое?
Целую неделю она не отваживалась и шагу ступить за дверь, зная, что если встретит его лицом к лицу, то не выдержит и наговорит дерзостей прямо на людях. И все же незримое присутствие Рэйнора ощущалось постоянно, ибо его имя было все время на устах у Кэтрин и Летти. Не было бала или приема, вернувшись с которого они не рассказывали бы наперебой о майоре Рэйноре, — особенно Летти. Как он хорош собой, да как он мужественен, да какой он герой — Серена еле сдерживалась, чтобы не надрать сестренке уши.
Насколько ей было известно, раньше ни Кэтрин, ни Летти Рэйнора не интересовали. Они были не в его вкусе. Не прошло и недели с того дня, как Рэйнор совратил Серену, как он уже усердно обхаживает ее невестку и младшую сестру. Черт бы его побрал! Чего он добивается?
Не за Кэтрин Серена беспокоилась, а за Летти. Сестра была еще слишком юной, слишком впечатлительной. И естественно, внимание такого мужчины, как Рэйнор, кружило ей голову — ей было достаточно уже того, что он не таков, как все. Серена кинула быстрый внимательный взгляд вокруг и лишь утвердилась в своем мнении.
Все эти разряженные франты были больше заняты собой, чем флиртом с дамами. Их пудреные парики пестрели всеми цветами радуги. Воротники и манжеты топорщились от обилия кружев. Их нарумяненные лица с накрашенными губами напоминали Серене собрание китайских кукол. Но более всего ее выводили из себя их жеманные манеры, их нарочито картавый выговор.
Многие были ей знакомы еще подростками, скандалистами и буянами. Ни у кого тогда не было и намека на картавость. Вообще-то они были всего лишь безобидными бездельниками и, когда забывались, что случалось нередко, были даже милы.
Джулиан Рэйнор не был ни пустоголовым бездельником, ни франтом. Как бы Серена ни досадовала про себя, она не могла не признать, что он выгодно выделялся в этой компании. Разумеется, ей было безразлично, как он выглядел в светских салонах. Для нее он навсегда останется мужчиной, отославшим ее домой с пятидесятифунтовым чеком.
Серена наблюдала, как ловко Рэйнор разыгрывает галантного кавалера перед двумя дамами сразу, и все более убеждалась, что его репутация покорителя женских сердец далеко не исчерпывает его пороков. Игрок, распутник, повеса — она не позволит такому человеку кокетничать с ее неопытной сестренкой.
Под вздохи, восклицания и довольный шепот мужчин Рэйнор искусно посадил черную мушку на левую скулу Кэтрин. Потом он повернулся к туалетному столику, где в беспорядке стояли склянки и флаконы; Серена молча наблюдала за ним.
Рэйнор взял флакон, открыл его и изящным движением поднес к носу.
— Лаванда! — объявил он и поморщился. Потом понюхал другой, еще один, пока не нашел то, что ему нравилось. !
— Тубероза! — лукаво улыбаясь, произнес он. — Терпкая и возбуждающая — для дамы, гордой своею женственностью.
Отражающийся в зеркале взгляд Кэтрин бесстыдно кокетничал с ним. Лица Рэйнора Серена видеть не могла и потому сосредоточилась на наблюдении за его действиями. Было очевидно, что Джулиан Рэйнор не новичок в дамском будуаре.
Когда его надушенные пальцы прикоснулись к коже Кэтрин, Серена почувствовала, как где-то глубоко внутри что-то зашевелилось и ей стало трудно дышать. Ободряемый зрителями, Рэйнор легко касался пальцами, смоченными душистой жидкостью, бровей Кэтрин, ее запястья, мочек ушей и нежной впадинки на шее. При каждом прикосновении его пальцев Серена страдала, словно огонь жег ее собственную кожу. От него исходила завораживающая, почти не скрываемая чувственность. В воздухе стоял густой аромат роз, властный и возбуждающий. Усилием воли Серена попыталась стряхнуть наваждение.
Рэйнор нарочито медленно расстегнул верхнюю пуговицу пеньюара Кэтрин, и дыхание Серены участилось. Кружево пеньюара едва прикрывало молочно-белую грудь Кэтрин, Наступила напряженная тишина. Один из джентльменов хмыкнул. Летти захихикала. Серена же не могла пошевелиться, даже если бы раздался возглас «Пожар!».
— И здесь, — приглушенно проговорил Рэйнор, — куда допускают лишь любовника.
И его надушенные пальцы бесстыдно нырнули в вырез сорочки, лаская ложбинку между трепещущих грудей Кэтрин.
Серена испытывала мучительное чувство, словно это ее грудь ласкали его сильные пальцы. Ее соски набухли, грудь ныла, и с губ сорвался тихий стон.
— Проказник! — игриво воскликнула Кэтрин, шлепнув Рэйнора по руке. — Неужели ни одной женщине нет от вас спасения?
— Нет, — чистосердечно признался он.
Все засмеялись и зааплодировали, словно окончилось некое представление. Серену одолевали воспоминания. Совсем недавно эти властные мужские руки нежно и страстно сжимали в объятиях ее тело…
Внезапно Рэйнор поднял голову и поймал взгляд Серены, устремленный на него с противоположной стороны небольшой комнаты. Они мгновенно угадали мысли друг друга, и этот миг озарения сверкнул между ними ярко, пугающе, безжалостно. Теперь Серена знала, что воспоминания о той ночи и ему не дают покоя.