Маша нахмурилась. Какой еще избранник?
Не обращая внимания на ее реакцию, Виктория продолжала:
– Когда попадете на центральное пьяццо, доставьте себе удовольствие – покормите голубей, священных птиц Венеции. И дайте им свободу вести себя так, как они привыкли, просто доверьтесь и ничего не бойтесь.
В то утро, несмотря на постепенно заполняющуюся народом площадь, голуби не сдавали позиций, кружили небольшими стайками у базилики, собирались под арками Прокураций, клевали рассыпаемые туристами зерна.
Голос главенствовал над моим разумом. Контролируя свои действия лишь частично, я подошла к продавцу корма и отдала евро за пакетик с сушеной кукурузой. Рассыпала горсть.
Голодные птицы облепили меня, цепляясь острыми коготками за одежду. Они ползли вверх, угрожающе курлыкая, приближаясь к лицу. Я из последних сил пыталась стряхнуть с себя наглую стаю, но усилия оказались напрасными. Несколько особенно зарвавшихся особей, цепляясь за оборки платья, поднявшись, атаковали мои плечи и голову. Полагая, что от роскошного костюма уже не осталось и следа, я, продолжая сжимать во рту маску, беспомощно оглядывалась по сторонам, ища спасения.
Вокруг толпились зрители, восхищенные необычным птичьим аттракционом. Мелькали вспышки камер.
Но помощь все же пришла – она прозвучала в моей голове тем же визгливым голосом, который и привел меня на площадь: «Убей! Убей одного, кинь камень в стаю – и все сразу закончится, словно в сказке: они заклюют сами себя…»
Я, теряя самообладание, вновь присела на мостовую и закрыла уши, стараясь не слышать странных приказов, но правая рука машинально потянулась назад и нащупала неизвестно откуда взявшийся булыжник.
Откуда он взялся?
Вокруг меня волновалось, вздрагивало крыльями антрацитовое курлыкающее море, и я вожделенно упивалась осознанием грядущего убийства. Своей властью над безмозглыми тварями, унизившими меня перед толпой, испортившими коготками и клювами дорогой карнавальный костюм.
Рука судорожно сжала камень.
Через секунду на нее легла тонкая бамбуковая трость, и я услышала глухой голос, словно говоривший человек произносил слова через металлическую трубу.
Я подняла глаза и закричала от ужаса.
Моретта выпала и покатилась по мокрой мостовой.
На меня хищно нацелился длинный птичий клюв диковинной маски. Человек, стоящий рядом, быстро убрал с моей руки трость, а другой рукой перехватил зажатый камень. Приподняв маску, заговорил:
– Мисс, не делайте то, о чем серьезно пожалеете. Голуби – священные птицы этого города, и им позволено все. Готовящееся преступление никто не заметил, кроме меня. Все наслаждаются «Полетом ангела». Все, кроме нас.
Я разглядывала странную птичью маску с нарисованными на ней круглыми очками, черную шляпу с круглыми полями и непроницаемый, полностью скрывающий тело плащ из тяжелого атласа, отороченный серебряной вышивкой с изображением черепов. В прорези маски на меня с любопытством смотрел один ярко-голубой и другой зеркальный глаз, в котором на миг отразилось мое бледное лицо. Мужчина вновь приподнял маску и сдержанно улыбнулся, вздернув уголки губ.
Двусмысленная улыбка и хищно опущенный клюв загадочной птицы напомнили гротеск Апокалипсиса, существо, сошедшее с полотен бессмертного Босха.
Я не могла отвести от незнакомца завороженного взгляда, и только девочка, тронувшая меня за локоть («Signora, è la maschera?»[17]), прервала визуальный диалог.
– Как ваше имя, мисс? – услышала я вопрос незнакомца, после того как малышка вернула мне утраченную Моретту.
Что заставило меня тогда соврать, какой потаенный голос дал совет – не знаю, но я назвала имя сестры.
Ряженый галантно поклонился, снял шляпу. Приподняв за клюв страшную маску, полностью открыл лицо, на котором играла искренняя мальчишеская улыбка.
– А меня Гай, Гай Лэндол, очень рад познакомиться, Ирина.
Напряжение мгновенно спало, и я с интересом разглядывала стоящего рядом господина, молодого мужчину ростом немногим выше среднего. Светлые волнистые волосы его были стянуты кожаным ремешком в хвост. Под плащом угадывалось мускулистое, натренированное тело. Одно из стекол странных очков оказалось обычным, сквозь него насмехался голубой глаз, другое же отливало зеркальным блеском.
Мужчина, назвавший себя Гаем Лэндолом, не являлся красавцем в классическом понимании, но был щедро наделен обаянием. Смелый, нагловатый взгляд с прищуром, открытая, располагающая улыбка, благородные, хотя чуть и надменные черты лица, присущие жителям Альбиона, волевой подбородок, обветренная на вересковых пустошах или средиземноморских берегах кожа щек, правильной формы нос с небольшой горбинкой.