— Даже не верится, что это только подарок и за ним ничего не стоит.
— Ты преувеличиваешь.
— Откуда ты знаешь? Ведь ты видел их всего несколько часов, а я знаю этих людей уже много лет.
— И за эти годы, напугана ими до смерти?
— Мне было двадцать три года, я была не замужем, без работы, без гроша за душой, а они хотели забрать у меня моего Роби. А их сын не пошевелил даже пальцем, чтобы помочь. И ты веришь, что люди, которые вырастили такого мерзавца, смогут хорошо воспитать Роберта?
— И у хороших людей бывают плохие дети, — такова жизнь. Ты никогда не задумывалась об этом? И о том, что, несмотря на все твои усилия по воспитанию, Роби может стать таким, как его отец.
— Нет, — страстно возразила Джени. — Этого я никогда не допущу.
— А я могу поклясться, что в свое время Фишеры так же были уверены в своем сыне.
— Может быть, для них большое горе, что у них такой сын. Но это не заставит меня доверять им сегодня так же, как я доверяла им в прошлом.
— В прошлом, именно что в прошлом.
— Ну, не в таком уж прошлом. Они были здесь три недели назад, снова готовые отобрать у меня сына. — То, что происходит между Роби, его бабушкой и дедушкой, — не твое дело, Том.
— Хорошо, но ты не хочешь слушать прописные истины даже от собственного мужа, не правда ли?
— На самом деле ты мне не муж.
Джени удивилась, что ей стало как-то не по себе и сжалось сердце от этих слов.
— А я думал, ты умная женщина.
Том развернулся и ушел, не проронив больше ни слова.
Дайана копошилась на кухне. К обеду ожидалось около двадцати человек.
— Да, — захихикал Роби. — Готовим, как в ресторане. Жалко, что у меня нет большого колпака, как у повара.
— Я всегда хотела иметь свой ресторан. — Дайана склонилась над двумя ароматными яблочными пирогами, вытащив их из духовки. — Или что-нибудь вроде постоялого двора.
— Том рассказывал мне о вашей мечте, когда сидел со мной после операции.
— В доме шесть спален, но сейчас здесь живем только мы с Чаком и Эмма.
— И мы, — добавил Роби.
— И вы, — поправилась Дайана, улыбаясь. — Большую часть времени этот дом пустует. Я бы хотела обставить его старинной мебелью, которую оставили нам еще родители Чака. Сейчас она хранится на чердаке. Я сохранила ее от детей, пока они росли, и будь моя воля, сейчас перенесла бы ее вниз и устроила гостиницу.
— Так в чем же дело? — Джени опустила последнюю картофелину в кастрюлю.
— Нет ни времени, ни достаточных средств. Мы-то считаем, что Виллоу Крик самое красивое место, но оно далековато от Колумбуса и от Цинциннати, и туристы сюда не жалуют.
— Все равно это прекрасная мечта. — Когда-то для Джен, ее бизнес был такой же мечтой. Ей всегда хотелось работать в солидной фирме, такой, как «Мейер», «Бергман» и «Трирз». Интересно, достаточно ли будет ее финансовой независимости, которую она годами создавала для себя и Роби, чтобы бороться с одиночеством — единственным спутником успеха.
Вдалеке прогремел гром. Если бы Чак и Том успели сделать все на последнем поле до грозы… Озабоченная, Дайана выглянула в окно. Братья Тома работали недалеко от дома, а сам он помогал отцу на одном из дальних полей.
В кухне потемнело. Снова прогремел гром — и на этот раз совсем близко.
— Господи! — охнула Дайана. — Я оставила белье на веревках. Теперь оно все вымокнет.
— Я принесу, — предложила Джени, вставая с места. Она оперлась обеими руками о стол, потом направилась к двери.
— Спасибо, а то я опаздываю с обедом на полчаса.
— Да ничего страшного.
Джен лишь взглянула на свою палку. По правде говоря, она уже устала от возни на кухне и с удовольствием воспользовалась случаем, чтобы выйти на улицу в теплый апрельский день.
Где-то, совсем рядом, вспыхнула молния, и прогремел гром. Джени испугалась. Она поспешила к веревке с бельем, натянутой между металлическими столбами на заднем дворе.
За клумбами с тюльпанами и нарциссами, наводнявшими сад Дайаны, до самой реки и подножия холма простирались акры зеленой озимой пшеницы. Казалось, у ее ног лежит половина мира.
Затяжные раскаты грома заглушали рев огромных тракторов Чака и Тома.
Джен увидела, как они, торопясь, делают на поле последний круг. Она снимала еще простыни и полотенца, когда на нее упали первые капли дождя. Она заметила, что двери мастерской закрыты. Это значит, что Том и его отец вымокнут до нитки, когда сойдут с тракторов. Она взяла корзины с бельем и направилась по дорожке к мастерской. Двери были большие и тяжелые, но открылись легко.
Чак подъехал первым и выключил двигатель. Воцарилась тишина, и стало слышно, как ветер разбойничает на крыше.