— Том заканчивает последний круг, — сказал Чак, выбираясь из кабины. — Кажется, мы успели.
— Это хорошо. — Джени взглянула на темные тучи над головой. — Похоже, дождь будет очень сильный.
— Да, — согласился Чак. — Может быть. Но зачем ты вышла из дома в такую погоду?
— Я только на минутку. Наверное, вы не поверите, но за тридцать два года я никогда не была на улице в такую грозу.
— Серьезно? — Чак ласково улыбнулся, очень похоже на то, как улыбался Том. — Ну, тогда все понятно. А я думал, что в Нью-Йорке тоже бывают такие грозы.
Джен засмеялась. Он дразнил ее, и она понимала это.
— Да, но проходя через небоскребы из металла и стекла, гроза теряет свою привлекательность, — сказала она, имитируя деревенский говор Чака.
— Тебе надо увидеть всю бурю целиком, когда она, можно сказать, охватывает землю, тогда ты оценишь ее силу. Мать и я, обычно, наблюдаем такое с заднего крыльца. Присоединяйся к нам, если хочешь.
— Хорошо, через несколько минут. Господи, я забыла белье в саду.
— Я заберу его по дороге домой. — Чак, снисходительно, улыбнулся и покачал головой. — Мы скоро сделаем из тебя сельского жителя, — добавил он.
Но раскаты грома и грохот приближающегося трактора Тома заглушили его слова.
Дождь уже разошелся, когда Том подъехал к мастерской. Действительно, до сих пор Джени не имела представления, что такое настоящая гроза. В считанные секунды, покрытая гравием дорожка, превратилась в ручей, и идти по ней стало небезопасно. Придется двигаться осторожно, сохраняя равновесие, но когда она доберется до дома, то вымокнет до нитки. Она осталась в мастерской, спрятавшись под крышу. Джени чувствовала себя виноватой за разговор с Томасом около почтового ящика накануне. Потом она много думала о том, что он ей сказал тогда. Пожалуй, он прав — она действительно преувеличивала.
Сейчас подходящий момент, чтобы поговорить о разводе. Время лишь укрепляет связь между ними, а каждому жить придется собственной жизнью. Так лучше.
— Мы закончили! — крикнул Том, спрыгивая с подножки трактора. Рукава его рубашки были закатаны выше локтей, и она увидела сильные мускулистые руки, уже загоревшие. Края шляпы скрывали его лицо, но зубы ослепительно сверкали, когда он улыбался. — Все посеяли. Я думаю, лить будет всю ночь.
— Поздравляю. — Она не могла не улыбнуться в ответ. Ясно, он больше не сердится на нее. — А вам дадут какой-нибудь приз за досрочную работу?
— Нет, — ответил он неожиданно серьезно. — Я никогда не рассматривал сельское хозяйство как соревнование, в отличие от других. Это просто наша работа. Это наша суть.
— Я знаю.
— Вы всю жизнь работали ради вещей, которые не могли ни увидеть, ни потрогать. Бедная Джен, в мире так много вещей, которые не измеряются деньгами.
Он взял ее за плечи и коснулся губами лба. Женщину бросило в жар.
Совсем рядом сверкнула молния. Том неожиданно нахмурился и с силой привлек ее в свои объятия. От неожиданности, Джени чуть не задохнулась. Она почти теряла сознание. За последние несколько недель Том прикасался к ней и раньше, помогал с инвалидной коляской, поддерживал ее, когда она, измученная и обессиленная, возвращалась с сеансов физиотерапии. Все это было по-другому. Сейчас мужчина касался женщины, которую он страстно желал. Которую, он любил. Гром потряс землю и ее сердце. Ноги у нее задрожали. Дождь молотил по крыше, и душа ее вторила этой мелодии.
— Это невозможно, — прошептала она. — Я никогда.
— Я тоже никогда, — сказал Том и крепко поцеловал Джени.
Второй поцелуй был не такой, как первый — в день их свадьбы, нежный и требовательный. Сейчас губы Тома были жадными, настойчивыми и возбуждали ее. Она приоткрыла рот под их нажимом, и его язык проскользнул внутрь. Словно она была самой желанной женщиной на земле, и он не мог насытиться, и хотел ее взять прямо здесь, на покрытом соломой полу мастерской.
— Том, нет, — прошептала Джени.
Двумя минутами раньше она репетировала речь по поводу предстоящего развода. А сейчас не думала ни о чем — только о его поцелуе и о том удивительном чувстве, которое испытывала в его объятиях. Она дала волю мечтам, как станет его женой и будет носить его имя. Джен положила руку Тому на грудь и отодвинулась от него.
— Остановись, пожалуйста, это неправильно.
Он взял ее «лицо в свои руки.
— А мне кажется это очень правильным.
Его глаза сверкали под полями шляпы. В мастерской было темно, она не видела, что сейчас там, в его глазах. Мужчина молчал, но женщина чувствовала, как, бешено, колотится его сердце.