Ну, мам, ты сегодня какая-то рассеянная. Тяжело вспомнить?
- Совсем не тяжело. Дима, ты, когда меня повёл на концерт Макаревича? Мы тогда были, по-моему, в девятом классе? Ну да, в марте 1978 года мы с отцом впервые поцеловались.
- А до меня ты не целованной ходила? - заулыбался Дмитрий Борисович - У тебя же была «любовь» с этим, как его, а, вспомнил с Кудуюшкиным. Ты, наверное, из-за фамилии с ним перестала дружить?
- Во-первых, не из-за фамилии, а по твоей милости. Можно сказать, ни за что парня поколотил. Во-вторых, с ним, из-за тебя же, я ни разу не целовалась. И в-третьих, хватить обо мне, ты лучше сыну устрой допрос. Шутка ли, родители полночи места себе не находят, а он их даже не замечает.
- Сынок, действительно, расскажи, как вчерашний вечер прошёл?
Андрей внимательно посмотрел на них, вспомнил, что вчера даже не заметил: ждали ли его родители, или нет, и ему стало стыдно. Он подошёл к маме и потёрся носом о её плечо - это был семейный знак примирения. Затем приобнял отца, и начал свой рассказ, но мама перебила:
- Ребята, я вас в такую рань не для этого подняла, давайте за уборку. Не могу, да и не хочу оставлять вас на неделю в таком беспорядке. - Отец удивлённо осмотрелся вокруг, ему, как и Андрею, казалось, что в их квартире идеальная чистота, но ни один из них не осмелился сказать об этом хозяйке. Переглянувшись, они разошлись по давно определённым комнатам и принялись «наводить блеск», как про себя называли они совместные уборки. Выгребая различный хлам из шкафчиков в коридоре, Андрей рассказал о вчерашней встрече. И если отец молчал, то мать требовала детального описания всего увиденного. Услышав, что старшая сестра помогала Алесе собираться в театр, потребовала рассказать о семье Алеси. Андрей ничего не знал о её родителях, но считал, что они тоже хорошие, о чём и признался родителям. Отец рассмеялся, а мама искренне обрадовалась. Почему-то мамам, особенно тем, у которых нет дочек, хочется видеть постоянное проявление внимания со стороны своих сынов. Они не задумываются над тем, что очень часто ребята стесняются проявления своих чувств, считая их неподобающими настоящих мужчин. Где-то в глубине души каждого ребёнка присутствует постоянная тяга к матери, но, скрывая её под показной грубостью, они этим самым приносят ей огорчение. Ирина Владимировна знала, что сын к ней относится хорошо, но ей хотелось, чтобы он, как в детстве, постоянно требовал её внимания.
И сейчас, услышав «тоже хорошие» почувствовала, как её настроение подымается, и нежелание ехать в командировку уступает место надежде на знакомство с подружкой сына. Она даже начала что-то напевать, чем вызвала у мужа бурную радость.
- Ну, мать, ты даёшь! Не пойму, чему ты радуешься, то ли предстоящей командировке, то ли наведению порядка в квартире. А может тому, что целую неделю тебе не надо торчать на кухне? - Но, увидев на ресницах жены слёзы, отец замолчал. Он знал, что за сильным характером жены прячется дикая привязанность к сыну. Она всегда чего-то опасалась и, хотя, он за собой наблюдал похожее чувство, разница была в том, что если у него это проявлялось, иногда очень неуместно, то жена прятала страх за ребёнка очень глубоко. Она хотела быть строгой и справедливой, но не добренькой, не «клушей», как снисходительно называла своих подруг.
- Мама, ты чего? - забеспокоился Андрей, почувствовав какую-то возникшую напряжённость. Он подошёл к матери, приобнял её. И заглянул в глаза. Забыв о своих установках. она обняла сына, и громко разревелась. Материнское сердце, как чуткий барометр, било тревогу, она не говорила мужу, что пыталась отказаться от этой поездке, что директор института имел с ней серьёзный разговор, Ирина Владимировна даже хотела написать заявление на увольнение по собственному желанию, но подруги отговорили. И даже эта утренняя уборка, в первую очередь, нужна была как средство успокоения.
- Андрей, давай приготовь нам завтрак, а то мама про свои обязанности уже стала забывать. – и, когда сын ушёл на кухню, заглянул с тревогой в мокрые глаза жены - Что с тобой? Ох, не зря я о тебе беспокоился. У тебя на работе всё в порядке? Всхлипывая, и утирая глаза подолом майки мужа, Ирина Владимировна рассказала ему обо всех своих терзаниях и переживаниях. Призналась, что даже хотела уйти с института.