70 Давид
Вся эта сцена — на полу плачущие Ани и её мать, Артуш, волком смотрящий на меня, отец — транслирующий разочарование и презрение, заворачивает внутри меня ураган… Желание развернуться и уйти настолько сильно, что мне приходится сдерживать себя силой.
Не оставлять же Ани одну разгребать всю их неадекватную реакцию.
— Ани, встань, — тяну её за плечо, потому что физически не выношу видеть женщину на коленях.
Всхлипнув, она поднимается и помогает подняться Гаянэ.
— Послушайте меня внимательно все, — давлю в себе раздражение и стараюсь звучать как можно спокойнее, — вопрос с разводом — решен. От вас требуется только максимальной поддержки. Если не меня, то хотя бы Ани. Но если хотите знать мое мнение, даже без вас она справится.
Испуганно взглянув на меня, она гладит руки мамы, как будто опровергая мои слова.
— Мам, пожалуйста, не принимай это так близко к сердцу. Давид и я… мы очень уважаем друг друга. Мы не ругаемся, он помогает мне, но мы больше не вместе.
— Ох, — прикрывая рукой рот, женщина как зомбированная раскачивается на стуле, — не понимаю. Не понимаю.
— Пойдем со мной, ладно? Поговорим…, - взяв мать за руку, Ани уводит её из зала, оставляя меня наедине с отцом и тестем.
— Ты инициатор, да? — сложив руку в кулак, ставит его на стол Артуш. — Моя дочь не пошла бы сама на такое. Она послушная, верная девочка. Мы воспитали её правильно.
— Вы воспитали её послушной женой и дочерью, которая боится высказать свое мнение, чтобы не обидеть вас, — уверенно встречаю его яростный взгляд.
— Ты меня еще в этом упрекать будешь? Не ожидал от тебя, Давид…
— Я не упрекаю. И ничего у вас не прошу, кроме как — быть с ней рядом, потому что она очень вас любит. Не нуждается в вас, так как несмотря на развод, у неё все равно буду я, но любит. И вы уж будьте любезны, любите её.
— Не надо меня учить, не дорос еще, — рявкает, впечатывая кулак в стол, от чего стоящая на краю рюмка падает на ковер с глухим ударом.
— Артуш, успокойся, — осаждает его грубо отец, — Давид, выйдем.
Пройдя мимо меня, направляется к выходу из квартиры. Глуша в себе все эмоции, иду следом.
Я знал, что так будет, поэтому максимально готов. Терять мне в любом случае нечего и некого.
— Это из-за Оли? — стреляет в лоб, едва я выхожу за ним на лестничную площадку.
Машинально подбираюсь. Всякий раз, когда кто-то пытается сделать виноватой Олю, меня кипятком ошпаривает.
— Оли нет в городе уже два года, — цежу сквозь стиснутые зубы, — При чем здесь она?
— Тогда почему? Ладно, я бы понял, если бы тебе гормоны в голову ударили. Как тогда. Но почему сейчас?
— Потому что только сейчас на это готова Ани. Или ты думаешь я остался с ней, чтобы делать вид, что ничего не произошло?
— Давид, так не поступают. Она твоя жена, ответственность, которую ты взял на себя.
— Я эту ответственность и несу. И с плеч своих не сбрасываю. Я же сказал уже, что она не лишится поддержки.
— Дети должны расти в полноценной семьей, — тычет мне в грудь указательным пальцем, — хочешь гулять, так гуляй. Но семью не разрушай.
Ну да… ходить налево значит нормально, а разводиться — нет.
— Ты прав только в одном, па. Дети должны расти в семье. Но в семье, где их мать с отцом любят друг друга, а не спят в разных комнатах, потому что общество друг друга им в тягость. И не гулять я хочу от жены. А спешить к ней домой, зная, что она меня ждёт.
— Ани тебя ждала!
— Но я к ней не спешил! Ты слышишь меня? Я не люблю её!
— И что? — взрывается он, — Я тоже твою мать никогда не любил. Но если бы мы разошлись кто знает что было бы с тобой и Мариам! Неблагодарные! Я же жизнь свою не жил, на вас её положил, только бы вы были счастливы!
Машинально отшатываюсь, чувствуя, как меня придавливает последними его словами…
Отец дышит тяжело, в глазах мелькает сожаление.
— Я не это имел в виду, — осекается быстро, но сказанного не вернешь.
Переваривая услышанное, с сожалением смотрю ему в глаза.
— Вот в этом всё и дело. Я не хочу потом в старости говорить своим детям, что я из-за них не жил свою жизнь.
Психанув, отец входит в квартиру, забирает свою куртку и уезжает. Артуш с Гаянэ тоже спустя минут двадцать собираются к себе. Тесть извергает проклятия, а мать Ани успокаивающе гладит его по спине.
— Аничка, я приеду завтра. Не переживай, папа успокоится, — целует её в щеки, — но мы поговорим еще. Да?
— Да, мам… Приезжай только…
После их отъезда на меня наваливается адская усталость. Ощущение, будто меня в мясорубке перекрутило на фарш.