Вот только… Узнав о Давиде моё сердце потребовало быть услышанным…
И пусть меня осудят, не поймут, забросают камнями за то, что сегодня ещё один человек пострадал от нашей с Давидом любви, но я впервые в жизни решилась дать себе шанс на счастье. Выбрать себя и то, чего требует мое бедное истерзанное испытаниями сердце. А оно не хотело просто «подходить» по каким-то жизненным параметрам, оно хотело биться и чувствовать рядом Давида, если нам выпал еще один шанс…
Все эти два года оно тихонько мирилось с положением вещей, забившись в уголочке и не проявляя желания пускать к себе кого-то еще. Сейчас же оно расцвело и стучит так, словно обрело новую силу…
Есть теория о том, что человек в жизни проживает три любви… Первую, взрослую и зрелую. У меня было столько возможностей полюбить другого, оставить первую любовь в прошлом и воспользоваться правом на вторую. Но факт того, что я сейчас еду с Давидом в машине, а он сам безотрывно целует мои пальцы, говорит о том, что ни я, ни он не способны любить кого-то третьего.
Любить так, как мы любим друг друга. Безусловно. Вопреки. Я знаю, что Давид мне обязательно всё расскажет об Ани, о том, как он жил эти два года… Но сейчас мне достаточно того факта, что между нами больше никто не стоит и я не буду виновна ни в чьих страданиях.
Что я имею право держать его за руку, на пальце которой нет обручального кольца, и не бояться быть осужденной за это, пристыженной, обвиненной в разрушении семьи.
Слегка пересаживаюсь в кресле. Фата цепляется за сиденье и съезжает по волосам.
Сняв её, кладу осторожно на заднее сиденье. Давид переводит на меня взгляд, пробегаясь им по моим волосам, а потом протягивает руку и гладит по щеке. Нежно и очень трепетно. Я прикрываю глаза, пропуская в себя ощущение восторга от этого прикосновения. Оказывается, и прикосновением можно воскресить. Поднять на седьмое небо.
Давид не спрашивает у меня о Петре. Только еще у самого ЗАГСА хотел подойти к нему и объясниться, но я остановила его. Сама всё сказала перед тем, как выбежать на улицу, опасаясь, что упущу его.
Я понимаю почему он не спрашивает. Также, как и я — боится разрушить это хрупкое едва появившееся у нас настоящее.
Мы как будто проживаем один на двоих сон, от которого до холодящей дрожи страшно проснуться.
Если это правда сон, то пусть он будет вечным, пожалуйста. Хотя бы раз пусть судьба сделает как я прошу.
— Согрелась? — мягко сжав мои пальцы, Давид отрывает взгляд от дороги.
— Да. А ты?
— Я нормально.
Там, на улице, мы оба были в тонкой одежде, но даже не почувствовали этого. Я едва не сошла с ума, когда увидела, как Давид бежал ко мне. Как смотрел в глаза, боясь задать вопрос о том успел ли он, как к себе прижал…
Господи, я думала умру в этот момент…
Когда веришь, что больше не испытаешь эмоций, от которых кругом голова и покалывает кожа, а они вдруг снова обрушиваются на тебя ураганом, хочется раскрыть широко руки и позволить им проникнуть под кожу.
Как мы доезжаем домой к Давиду я не замечаю. Ко мне я не захотела его вести. Мне захотелось увидеть где живет он… Не остановила даже дорога длительностью в два с половиной часа и усилившийся снегопад.
— Проходи, — прокрутив ключ, Давид пропускает меня внутрь.
Приподняв подол платья, вхожу в квартиру.
Широкий холл встречает нас светом и уютом.
Присев на корточки, Давид помогает мне снять туфли и разувается сам.
— Давно ты здесь живёшь?
— С весны.
Оглядевшись в холле, провожу ладонью по висящему на вешалке пальто. Черное, строгого фасона, думаю Давиду оно очень идет.
Обвожу взглядом подвесную полку с кремом для обуви и ложкой.
Не спеша прохожу на кухню, осматривая современную мебель. Взгляд останавливается на нескольких бутылках коньяка и пепельнице с окурками…
Хмурюсь, а потом смотрю на остановившегося в дверном проеме Давида.
Он делает жест рукой, предлагая исследовать его владения дальше, и я делаю это.
С интересом прохожу мимо него в большой зал. Не верится, что он живет здесь уже больше полугода…
Из мебели здесь немалых размеров диван, телевизор на стене напротив и тумба под ним со всякой мелочевкой на ней.
В углу детский грузовик и кубики.
Улыбаюсь, глядя на них, а потом следую дальше. С правой стороны оказывается детская с двухэтажной кроватью и горой игрушек. Захожу внутрь и с трепетом провожу по кровати пальцами.
— Я в детстве тоже мечтала о двухэтажной кровати, — говорю, оглядывая уютную комнату.