Наверное, мы в этот момент оба сошли с ума, потому что со стороны точно напоминаем двух ненормальных. Одержимо стаскивая друг с друга вещи, продолжаем целоваться. И это даже не поцелуи вовсе. Это нечто, что нельзя описать словами. Дикие схватки. Мы ударяемся зубами, сталкиваемся языками.
На пол отправляются его и моя футболки, джинсы, мои шорты и общее белье.
Сплетаемся в одно целое руками и ногами. Я резко выгибаюсь, когда член Давида оказывается во мне. По телу судорога пробегает. Мощная и безжалостная.
Обхватив мою голову ладонями, и крепко зафиксировав, он яростно таранит меня собой. Губами впивается в шею, кусает кожу. Подставляю себя под его ожесточенные движения, упиваясь ими, как жизненно необходимой энергией.
Я знаю, что он так наказывает. Каждым резким толчком, синяком, оставленным на бедрах, выливает на меня злость, за то, что сейчас происходит. Я не дура. Сама ощущаю тоже самое. Ненавижу его за то, что не со мной. Ненавижу за то, что разрушил мой спокойный устоявшийся мир. И одновременно горю от осознания, что он также, как и я, несмотря на то, что мы расстались, всё ещё болен мной.
Это неправильно. Мы обязательно за это заплатим. Но это будет потом…
— На меня смотри, Оля, — хриплый низкий голос жжет кожу, когда я в какой-то момент прикрываю глаза. — С ним также у тебя?
— А у тебя с ней? — проглатываю мгновенно появившийся в горле ком.
— Целый час у тебя торчал… проклятый час.
До боли прикусываю губу. Между ног горит от растяжения, пульсирует. Живот хватает спазмами.
— Нужно было уехать, — выдыхаю ему в губы.
Вместо ответа получаю очередную схватку языками.
Жесткую, разрушительную.
Воздух наполняется нашими обоюдными хрипами, моими стонами и всхлипами. Тяжелеет, мы теряем связь с реальностью. На время исчезает всё вокруг.
Больше мы не произносим ни слова. Говорить нам не о чем, потому что между нами слишком большая пропасть. С одной стороны — Давид, уверенный в том, что я променяла его на лёгкую жизнь, намеренно отказавшись от того, чтобы быть вместе. А с другой — я. Та, кто никогда не скажет ему правду. Мы оба знаем, что эти дни — всё, что у нас есть. Больше ни я, ни он не подойдём друг к другу, ведь пропасть эта меньше не станет.
На следующий день он приезжает снова и всё повторяется по кругу. На надрыве, болезненной необходимости хотя бы так заполнить то, чего мы оба были лишены.
— Я схожу у тебя в душ? — Давид спрашивает после того, как мы приходим в себя.
Встав с дивана, бросаю на него взгляд через плечо.
— Иди.
Чай и кофе не предлагаю.
Обречённость давит грудь. Игнорируя давление, надеваю на себя одежду и расчесываю спутавшиеся волосы. Не успев завязать их в хвост, слышу, как в дверь раздаётся звонок.
Вздрогнув, быстро оборачиваюсь. В голове проносится миллион мыслей. Леша? Нет, вряд ли. Тогда кто?
Отложив расчёску, прохожу в коридор и выглядываю в глазок. По ту сторону ничего не видно. Как будто его закрыли.
Подавив волнение, опускаю ручку и натыкаюсь взглядом на большой пакет, за которым улыбается Мариам.
— Мари?
Обмираю.
Спешно обернувшись назад, прикидываю как быстро смогу её выпроводить, но подруга уверенно проходит внутрь.
— Привет, Оль. Я подумала, тебе нужна компания, ну или на крайний случай личный доктор, которым собиралась выступить, но, похоже, Леша уже все сделал за меня. — косится в сторону ванную комнаты, потому что шумящую воду не услышать невозможно. — Прости. Я совсем не подумала, что могу приехать не вовремя, — шепчет, заговорщицки улыбаясь, — Я тогда пойду. Вот, может вам пригодится, — а потом протягивает мне привезенный пакет и чмокает в щеку.
Вода в этот момент перестаёт шуметь, а у меня сердце в неадеквате дергается. Страх горло невидимой когтистой лапой сжимает.
Кивнув ей, стараюсь подтолкнуть к выходу, когда за моей спиной раздаётся звук открывания двери.
— Кто это был? — голос Давида придавливает к земле.
Как в замедленной съемке вижу, как Мариам замирает, пару секунду стоит не шевелясь, а потом резко оборачивается.
Во взгляде неверие, паника, ужас…
Машинально отступаю назад.
— Мари… — шепчу виновато.
— Мариам! — резко выдыхает Давид.
В два шага подходит к ней, берет за плечи смотрит в глаза.
Мне от её взгляда плохо становится.
— Вы? Ты…? Как ты мог? — бледнеет вся, переводя взгляд с него на меня и обратно.
— Мариам, успокойся!