Глубоко, горячо. В последние дни он целует меня иначе. Не так, как раньше. С нажимом и как будто требовательно. Но я не против. Лишь бы быстрее оказаться в постели и не сверкать своей голой пятой точкой.
Приподняв меня за талию, муж укладывает меня на кровать. Опускает чашечки лифчика, и припадает губами к соскам. Сначала к одному, потом к другому.
Но вместо привычного удовольствия от этого его действия, я растерянно верчу головой. В комнате горит тусклый свет от бра и мне всё видно.
— Давид, свет.
— Забудь о нём, — шепчет он, покрывая влажными поцелуями мою шею.
Ладонью накрывает промежность и тянет вниз белье.
А я не могу. Всё, о чём думаю — это то, что хочу прикрыться.
Не помогают ни поцелуи, ни то, что он ласкает меня между ног. Давид и раньше пытался заниматься со мной любовью при свете, но я каждый раз жутко смущалась.
И сейчас не исключение. Даже когда он оказывается во мне и моё тело отзывается на его толчки и ласки, я все равно не могу расслабиться.
— Ани, на меня посмотри, — открываю глаза, встречаясь с взглядом мужа, — расслабься, ладно? Не думай ни о чем. Просто чувствуй.
Кивнув, пытаюсь делать, как он говорит. Чувствую, как движения внутри меня становятся глубже и резче. Обняв Давида за спину, концентрируюсь на них, а потом вижу, как он выпрямляется, взяв меня за бедра и буквально насадив на себя, и снова зажмуриваюсь. Когда он так иногда делает в темноте, это безумно приятно. Но вот так, зная, что он меня видит распластанной и настолько откровенной…
Боже, стыдно как…
Давид, не замечая того, что я борюсь сама с собой, несколько минут берёт меня таким образом. Глубоко, со звонкими, развязными шлепками. До боли прикусываю губу, и прикрываю ладонью глаза в надежде, что это поможет свету не проникать под прикрытые веки. В теле растекается привычное тепло, между ног тоже приятно, но мне все равно не по себе.
Вероятно, наконец, поняв что к чему, Давид шумно выдыхает, рывком выходит из меня, а спустя пару секунд комната погружается в темноту.
Слава Богу…
Облегчение накрывает с головой.
Мы возобновляем занятие любовью, только теперь я могу отвечать так, как и всегда. Целовать его, гладить спину. И спустя минут десять сжаться от прострелившего всё тело удовольствия.
Давиду на этот раз требуется дольше времени, чем обычно. Возможно, причина в коньяке, я не знаю. Но он разворачивает меня на живот, берёт какое-то время так, потом снова возвращает на спину. Слышу, как тяжело дышит, словно злится. И наконец, когда я уже порядком вымотана и успела второй раз прийти к финишу, догоняет меня.
Покрыв мой живот спермой, падает на постель.
Я же убегаю в ванную. Между ног немного саднит, там всё чувствительно от непривычного количества секса.
Надеюсь, ему хватило этого хотя бы на несколько дней. Не то, чтобы я не любила секс. Люблю. Просто более размеренный. Такой, как у нас был раньше. А в последнее время почему-то изменился.
Приняв еще раз душ, возвращаюсь в спальню, потому что рубашка осталась там. Облачаюсь в неё, а когда укладываюсь в кровать, замечаю, что половина кровати Давида пуста.
Похоже, опять отправился курить…
17 Оля
Оля
— Оль, я Демьяна провожу, а потом встретимся с тобой, ладно?
— Конечно, Мари. Наберёшь, как освободишься.
— Хорошо. Пока.
Попрощавшись, сбрасываю вызов и прячу телефон в сумку.
На следующий день после того, как я рассталась с Лешей, Мариам позвонила мне и предложила встретиться. До этого мы говорили только по телефону, и я до дрожи в пальцах боялась, что она больше никогда не захочет меня видеть.
Беседовали мы с ней долго. Я рассказала как её брат приехал ко мне, и призналась, что всё ещё люблю его. Мари долго думала, с сочувствием качала головой. Сомневалась. Видно было, что она не понимает, как правильно поступить: с одной стороны — я, а с другой — Ани. Её семья.
С большой вероятностью, мне на руку сыграло то, что она сама сейчас в сложной ситуации с Демьяном. Как оказалось, эти двое очень сблизились. Особенно после того, как она убежала от меня в тот вечер. И теперь вот уже на протяжении пары недель они видятся каждый день. Демьян, судя по всему, настроен очень серьезно.
Счастье Мари не заметить невозможно. Она вся светится, но при этом и страх в глазах тоже никуда не делся. Когда я спросила её что она будет делать с родителями, подруга быстро закрыла тему, ответив, что не знает и пока думать об этом не хочет.
Я понимаю её. Как никто и, если честно, мне за нее очень страшно. Никому не пожелаю пережить то же, что пережила я. Особенно ей. А ещё я бесконечно благодарна подруге за то, что несмотря ни на что, она смогла не отвернуться от меня. Поняла и приняла.