С той, кого забыть оказалось невозможно.
Поэтому и женился. Мне тогда в один момент на все плевать стало. Понял, что если любишь, то обязательно предадут. Выломают нахрен все кости и выдернут внутренности голыми руками. Ани же всегда была той, кто на подобное не способен. Она даёт уверенность в завтрашнем дне. Не катает меня на адских американских горках. С ней никогда не будет больно.
Поэтому для Мариам оптимально будет выйти за того, кто и ей никогда не принесёт боли. Боль причиняют те, кого любишь. А кто любит тебя — обидеть не способен.
20 Давид
Спустя несколько дней я забираю Мариам к себе. На неё смотреть без боли невозможно.
Сестра стала похожа на ходячего мертвеца. Бледная, худая. На осунувшемся лице одни глаза большие остались.
Моя ненависть к Демьяну не просто выросла до немыслимых размеров. Она кипит серной кислотой, едва сдерживая меня от того, чтобы полететь к нему и закатать в асфальт за то, что сделал с сестрой.
Моей радостной и милой девочкой. Сидящей сейчас на кухне, и сжимающей пальцами чашку с чаем.
Я как раз направляюсь туда по коридору и вижу эту бледную тень.
— Как твои дела, Мариам? — спрашивает у неё Ани, с сочувствием склоняя голову. От жены тоже не укрылось, как она изменилась. — Ты на диете какой-то? Знаешь, я слышала, что все эти диеты до добра не доводят. Потом только хуже, если себя в чем-то ограничивать…
Мариам слабо улыбается, когда я вхожу к ним.
Заметив меня, поднимает голову и смотрит на меня бесцветным взглядом.
— Ани, позволь мне с сестрой поговорить! — прошу жену.
— Да, конечно. Я как раз с мальчиками на улицу хотела выйти.
Дожидаюсь, пока она оставит нас наедине, а потом присаживаюсь на соседний стул и смотрю сестре прямо в лицо.
— Мариам, что с тобой?
Она опускает глаза вниз и помолчав, произносит:
— Я не хочу выходить замуж за Нарека.
— Из-за Демьяна?
Вздрагивает, резко поднимая взгляд. Думала, что я не знаю?
— Мне отец звонил. Все рассказал и потребовал не говорить ему где ты.
Нахмурившись, ведет плечами.
— Тогда зачем ты спрашиваешь?
Пальцы мелко дрожат, подбородок тоже. Меня от этого её состояния выворачивает всего.
Если бы я мог, я бы забрал эту её боль себе. Я уже знаю какая она. Второй раз бы пережил, лишь бы ей легче было.
— Потому что так нельзя, Мариам! Ты же на себя не похожа. Сама себя уничтожаешь.
Но она будто не слышит. Снова смотрит на меня со слезами в глазах.
— Скажи, Давид, когда это пройдет?
— Что?
— Когда перестанет так болеть? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы забыть Олю? Месяц? Год?
Машинально весь струной натягиваюсь.
— Мариам, при чем здесь я? Тебе нужно думать о себе. То, что ты с собой вытворяешь, это неправильно! Демьян… он не должен был к тебе приближаться.
— Демьян не виноват! — резко качает головой, оправдывая этого мудака, — он не заставлял меня в себя влюбиться. Все само как-то получилось. Они приходили в гости. А я не могла сопротивляться этому чувству. Оно с каждым днем все росло и не уменьшилось даже спустя годы.
— Годы? — охреневаю от услышанного. — У вас что, что-то было еще тогда? Несколько лет назад?
— Тогда почти нет, но дело не в этом. Я просто люблю его, — шепчет отчаянно, а я мысленно в памяти прокручиваю время назад. У них уже тогда что-то было? Почему я не видел? Какого черта Демьян не сказал? — Люблю и не могу с этим ничего поделать. А когда представляю, что выйду за другого, мне становится плохо. Так плохо, что болит все. Физически, понимаешь! Спрашиваю у тебя, потому как ты был в такой ситуации. Когда это пройдет? Скажи мне, потому что так жить невыносимо.
Резко встаю со стула и начинаю ходить по кухне. Воздуха становится мало от её слов. Незажившая рана кровоточит, будто корку сверху содрали. Нарывает, пульсирует.
— Нужно время, — отвечаю на автомате, — Ты смиришься. Потом, позже, отпустишь его и поймешь, что если всю жизнь будешь жить воспоминаниями о прошлом, твоя настоящая жизнь пройдет мимо. — уж я-то знаю это, как никто, — Мариам, сестра, дай себе шанс. Не убивай себя. У тебя впереди столько прекрасного. И Нарек нормальный парень. Со временем ты полюбишь его.
— А если нет?
— Привыкнешь.
— Привыкнуть? — эмоционально прикрывает рот рукой, — И в постель по привычке ложиться? Ты поэтому пошел к Оле опять? Чтобы не по привычке хотя бы раз за несколько лет это произошло?
Резко останавливаюсь и схлестываюсь с ней взглядами. Жарить начинает, как будто внутри костер развели.