Действуя на инстинктах, разворачиваюсь и иду к двери. По пути схватив ключи от машины, обуваюсь и выхожу на улицу.
До знакомого адреса доезжаю за максимально короткое время. Зачем? Увидеть хочу… Клянусь, что трогать не стану. Просто увидеть… услышать как всё было тогда.
Бросив взгляд на темные окна, поднимаюсь к ней на этаж и звоню в дверь. От чего-то с первых секунд знаю, что Оли дома нет. Чувствую пустоту с той стороны, но все равно вжимаю палец в звонок, а потом несколько раз ударяю по двери.
Так, на всякий случай. Вдруг, шестое чувство подводит. Но оно не подводит. Из-за двери не доносится ни малейшего шума.
В памяти всплывает то, как каких-то два месяца назад мы в этой самой квартире занимались с ней сексом, и хочется самому себе за это хребет вырвать.
Она ведь не сказала ничего… Только обнимала меня, пока я трахал её, как последняя мразь и скотина. Всю ненависть на ней свою вымещал. За то, что всё ещё люблю, даже после того, как она отказалась от нас. За то, что как самый последний слабак плетусь к ней домой, когда у меня есть свой собственный с женой и сыновьями…
Молчала… Всё знала, и молчала…
Спускаюсь вниз и возвращаюсь в машину. Жду… Умом понимаю, что посреди ночи она не приедет, но все равно жду до самого утра.
Вырубает от усталости на какое-то время, а когда рывком вылетаю из сна, на улице уже светло.
Перед тем, как уехать на всякий случай возвращаюсь и звоню в дверь еще раз. Вдруг пропустил её приезд. Но нет. Я не чувствую её рядом.
Нахожу в телефоне её контакт и набираю. Долгие гудки играют невидимыми смычками по моим нервам. Один, второй… сброс.
Стиснув зубы, проталкиваю в себя воздух.
Знаю, что игнорирует. И правильно, наверное. Только как теперь жить со всем этим?
Бывает так, что живёшь в своем устоявшемся мире, свыкся, подстроился, а потом одно событие, и все выворачивается наизнанку.
И тебя тоже прицепом выворачивает.
В Ереван мы с Ани приезжаем ближе к вечеру.
По пути домой заезжаем к моей матери за пацанами.
— Мы поужинали, — ставит в известность она, — так что мальчики не голодные. Утром сходили к врачу на плановый осмотр.
— И что сказал врач? — улыбается Ани, не в состоянии оторваться от Арсена.
Прижимает его к себе, целует. Он более усидчив к её ласкам. Гор вечно убегает, терпеть не может переизбыток нежностей.
Ловлю младшего сына и помогаю ему обуть кроссовки, пока Ани обувает старшего. От нетерпения потряхивать начинает.
— Что они абсолютно здоровы. Не зря мы их овощами кормим с тобой и фруктами с огорода, — голос матери как раздражающий фактор, внутренности накаляет.
— Ну и отлично. Мы готовы.
— Подождите меня в машине, Ани.
Под вопросительный взгляд жены, открываю им дверь, и дождавшись пока они выйдут во двор и подойдут к машине, захлопываю её обратно.
— Давид? — удивленно смотрит на меня мама, — В чем дело? Ты чем-то недоволен?
— Что ты сказала Оле три года назад?
Я этот вопрос про себя уже задал около тысячи раз, представляя, какую реакцию увижу в ответ.
И вот она… ожидаемая мною реакция. Почти что неподдельное удивление.
— О чём ты?
— Мама, я всё знаю. Не прикидывайся глупой.
Сжав губы, она хмыкает и вздергивает подбородок. Маски удивления, как и не было.
— Рассказала значит?
— Что ты ей сказала? — цежу сквозь зубы.
— Правду.
— С чего ты решила, что ей нужна твоя правда?
— Ну раз, отошла в сторону, значит нужна была. Спасибо, что еще совесть у неё была. Я боялась, что Оля эта окажется совсем уж развратной и эгоистичной, но нет. Девочка удивила.
Развернувшись, мать направляется на кухню, а я тяжелым шагом за ней.
Говорят, родителей ненавидеть нельзя. Ведь это родители. Их нужно принимать такими, какие они есть. Уважать, ценить… Вот только сейчас остатки уважения к матери исчезают, как и не было. Их после ситуации с Мариам осталось не слишком-то много, а теперь точка кипения достигнута окончательно.
Мне кажется, что я не знал никогда этого человека по-настоящему. Мать всегда была строгой и требовательный. Что ко мне, что к сестре. Я думал того требует воспитание…
Но то, что сделала она не влезает ни в какие рамки. Ни воспитательные, ни моральные.
— Какое право ты имела лезть в мою жизнь?
Останавливаюсь на входе, наблюдая за тем, как она разворачивается и встречается со мной глазами.
Взгляд прямой и уверенный.
— Полное, Давид. Ты — мой сын. И я не собиралась смотреть, как из-за какой-то девки ты рушишь свою жизнь.
— Не называй её девкой.
— А как еще? Сам не знаешь, но уже через время она бы кувыркалась с другим, а ты бы остался один. Со своей этой любовью, — произносит, как нечто мерзкое, — ты спасибо сказать мне должен, сын. За семью прекрасную. За жену послушную и тихую. Слова тебе не скажет лишнего, красавица, умница! И мальчишки просто золото. Да у тебя бы в жизни этого не было, остаться ты с этой Олей!