— И готовится долго.
— Точно, — подтверждаю, вставая.
Сама того не замечая, начинаю ходить из стороны в сторону, вспоминая что у нас часто портилось.
— Вычёркиваю, — говорит Давид, — Бастурма, манты?
— Нет, это разлетается на ура. Особенно манты. И шашлык.
— Да, их оставим, как главных представителей национальной кухни. Долму тоже. — летает пальцам по планшету, — Гату вроде берут нормально?
— Да. Её нужно оставить. Гату очень любят.
— Ты тоже любишь гату…
Останавливаюсь, словно споткнувшись о невидимый ковер и оборачиваюсь.
Схлестываемся с Давидом взглядами. По коже мурашки летят и приподнимают волоски.
— Люблю.
— Как и мясо с пахлавой. Но если скажут выбирать одно из двух — всегда не раздумывая выберешь мясо.
Застываю, чувствуя, как его слова теплом резонируют в грудную клетку. А потом у меня дыхание перехватывает. Резко и за одну секунду, как бывает обычно на большой высоте. Когда прыгаешь с банджи джампинга, опрометью летишь вниз, и от адреналина спазмирует голосовые связки. Настолько сильно, что даже крикнуть не удаётся. Вот и у меня сейчас также происходит потому, что Давид вдруг улыбается.
В уголках карих глаз собираются морщинки, а губы растягиваются в улыбку, которую я не видела уже очень давно… Простую, настоящую, открытую…
В груди щемит, а в желудке щекотать начинает.
Он помнит…
Кажется, мы сейчас оба вспоминаем тот момент, когда мне пришлось переночевать у него в спальне в тайне от родителей и Мариам, и чтобы я не голодала он принес мне целую тарелку мяса.
Чувствую, как и сама начинаю невольно улыбаться.
— Мясо вообще моя особая слабость. Его точно нужно оставить. Гуляш тетя Наринэ делает превосходный.
— Согласен, — Давид мягко кивает. — и пахлаву тоже.
— Да…
Несколько мгновений мы не разрываем зрительного контакта. Словно время встало и мы вместе с ним замерли, продолжая улыбаться и смотреть друг на друга…а потом одновременно отводим взгляды. Давид опускает свой в планшет, а я свой перевожу в окно. Пульс быстрый-быстрый, и чтобы успокоить его, я снова с усилием направляю мысли в меню.
— А чем ты хочешь его разнообразить? — прокашлявшись, спрашиваю после.
— Классикой, — отвечает Давид, возвращаясь к столу и своей прежней собранной манере, — через дорогу ресторан, который пользуется довольно большим успехом у клиентов. Мне нужно выйти из его тени. Концепция семейного сработала не так, как нам бы хотелось. А удар на армянскую кухню, как мне кажется, ограничивает круг посетителей. Добавим немного нашей привычной кухни, Италии, Америки. Предоставим больший выбор, расширим винную карту, добавив продукцию Франции и Испании.
— Думаю, это должно сработать.
— Будем пробовать. Ты сможешь поискать поставщиков? Я пока поговорю с Владимиром и обсудим с ним примерные затраты.
Владимир — это бухгалтер, который работает на Даниелянов с недавних пор. Тиграну Армановичу пришлось сменить несколько людей. Он тоже пытался как-то выйти из кризиса, вот только про кредит мне ни разу не обмолвился.
— Да, прямо сейчас и возьмусь.
Вернувшись в комнату для персонала, занимаю компьютер и начинаю звонить поставщикам, с которыми мы уже работаем. Пока что просто пробиваю почву, потому, что для заказов нужно знать точные подсчеты того, что нам необходимо.
До конца дня Давид решает вопросы, я же прохожусь по кухне, делая для себя пометки о том, что забыла по ходу обсуждения.
Вечером после закрытия, одеваюсь, спускаюсь и сталкиваюсь с ним в зале. Помещение уже почти пусто, не считая клининга.
Давид же ещё не одет. Судя по всему, снова задержится.
— Я думал ты уже уехала, — останавливается около меня и бросает взгляд на наручные часы.
— Нет. Набрасывала кое-чего, чтобы не забыть, но обсудим уже завтра, если ты не против? — застегиваю верхние пуговицы пальто, потому что ветер кажется разошёлся не на шутку.
Его свист даже в помещении слышно.
— Конечно. Отдыхай, — отвечает Давид, наблюдая за моими пальцами, просовывающими пуговицы в петельки, — Уходи раньше, тебе нет необходимости сидеть здесь до закрытия.
— Я не всегда остаюсь до закрытия. Просто пока много всего, нужно делать.
— Есть такое. Спасибо тебе.
Карие глаза перемещаются выше по моей шее, касаются губ, кончика носа.
Чувствую, как к щекам стремится краска и дабы избежать зрительного контакта, киваю в сторону выхода.
— Не за что. Ладно, побегу, скоро мой автобус.
— Беги…
Подхожу к стеклянной двери, а когда собираюсь открыть ее, мне в спину неожиданно летит: