— Оль, давай подвезу тебя.
Сердце вздрагивает и падает на грудную клетку.
Стиснув дверную ручку, оборачиваюсь.
— Не нужно, спасибо. Я сама доеду.
— Просто подвезу, — Давид сокращает между нами расстояние и кивком головы указывает на улицу, — Там дождь пойдёт сейчас.
По прогнозу действительно ожидается дождь, но я уверенно мотаю головой, толкая при этом дверь наружу и выходя на крыльцо.
— Не сахарная, не растаю. Спокойной ночи, Давид.
Закрывая дверь, успеваю мазнуть по нему взглядом.
— Спокойной, Оля, — читаю уже по губам.
35 Ани
Ани
Слышу, как щелкает замок, ставлю сериал на паузу и встаю с дивана.
В коридоре Давид разувается и снимает с себя куртку.
— Привет, — встречаю его поцелуем в губы.
— Привет.
— Ты рано сегодня.
— Мне уйти? — бросает через плечо, вешая её на вешалку.
— Нет, что ты, — немного теряюсь, — просто привыкла, что ты приходишь последнее время поздно. Я наоборот рада. Ужинать будешь?
— Буду.
Пройдя мимо меня, Давид отправляется в ванную, а я на кухню.
В груди неприятно тянет, пока достаю из духовки горшочек с мясом и картошкой.
В последнее время я мужа почти не вижу. Понимаю, что дело в занятости в ресторане, но он изменился еще пока мы были в Ереване.
Полагаю, виной тому то, что я тогда не разделила его точку зрения по поводу поступка Мариам. Именно с того момента Давид стал вести себя иначе. Холоднее и отстранённее.
Я так боялась этого. Поэтому пересилила себя и созваниваюсь с Мари несколько раз в неделю. Не хочу, чтобы она пожаловалась на меня Давиду. Ну и плюс, меня всё-таки радует, что она чувствует за собой вину. Особенно после случившегося с Тиграном Армановичем.
Если бы Мариам не взбрыкнула и не отнеслась так к своим самым близким людям, с ним все было бы в порядке. И наша жизнь с Давидом тоже не изменилась бы.
Получается — один человек поступил эгоистично, а страдают теперь все вокруг.
— Я выключил телевизор, — раздаётся за моей спиной голос мужа.
— Правильно. Я все равно смотрела только, чтобы тебя дождаться, — ставлю на стол горшочек, и тарелку со свежеиспеченной лепешкой. — Приятного аппетита.
— Спасибо.
Поставив на угол стола ноутбук, Давид запускает его, а сам начинает ужинать, пока тот включается.
— Как дела в ресторане? — спрашиваю, заметив на его лице явный отпечаток усталости.
— Нормально. На неделю закрою его, чтобы внести изменения в меню и слегка поменять внешний вид и вывеску.
— Тигран Арманович не против?
Заварив чай для нас, одну чашку ставлю рядом с Давидом, а вторую беру в руки и сажусь на соседний стул.
— Отец не знает. И попрошу тебя об этом не распространяться пока что, — оторвав кусочек лепешки, он кладёт её в рот.
— Как скажешь. Ты уже все решил? Наверное, нужно много всего менять? — пытаюсь пропустить его колкую реплику мимо ушей, хотя знаю, что касается она напрямую его матери.
Давиду не нравится, что мы с ней часто общаемся. Но мужу невдомёк, что она сильно переживает. Мама есть мама. Не просто так ведь она звонит мне по два — три раза в день после того, как мы уехали. Волнуется о внуках, интересуется делами Давида. Я всё ещё надеюсь, что он оттает. Не знаю, что между ними произошло, но уверена, что виной тому всё та же Мариам.
— Немало. Пытаюсь найти вариант, при котором можно больше заработать, чтобы быстрее закрыть долг, — прожевав, Давид отпивает глоток чая.
— Так ты вроде именно этим и занимаешься, решив перезапустить ресторан. Или этого мало?
— Не знаю. Но у меня должен быть запасной вариант. Запущу рекламу после открытия, акции. Нужно привлечь народ, сделать что-то, чего ещё ни у кого не было.
— Ммм, я не разбираюсь в этом совсем. Но думаю, что у тебя всё получится, — нежно накрываю его руку своей, — не зря ведь отец тебе доверил его ресторан.
Давид тянется за лепешкой и приходится убрать ладонь, чтобы не мешать ему.
— Посмотрим. Ты сама как? Чем занимались? — свернув тему работы, переходит на другую.
— Гуляли. Мальчишкам скучно. Все их друзья остались в Ереване.
— Заведут новых. В год и два это не проблема.
— Ну… возможно ты прав. На площадке они вроде пытаются играть с другими детьми.
— Ну и отлично. Значит, не им скучно, а тебе. Так и говори.
От его прямоты меня снова обдаёт холодом.
— Ну… Что ж поделать, если мне не год и не два? — улыбаюсь, пожимая плечами, — Мне тяжело заводить новые знакомства. Открываться людям. Мне проще с теми, кого я давно знаю, и кто знает меня. Да и чужие здесь все мне. Ты знаешь, как я боюсь этого города. Чего стоит только тот раз в кафе, когда ты разозлился, что ко мне подсел тот мужчина.