Доев мясо, Давид отодвигает горшочек и пододвигает к себе ноутбук.
— Город здесь не при чем, — произносит, запуская какую-то программу, — а тебе нужно найти с кем общаться. Если тебе не хочется знакомиться на детской площадке, значит нужно найти другое место, где можно социализироваться.
— Какое?
— Да любое. Возьми, например, готовку свою, — оторвавшись от монитора, Давид устремляет на меня прямой взгляд, — почему бы не пойти на курсы или не поступить в кулинарный?
— Зачем? — недоумеваю я, — Тебе не нравится, как я готовлю?
— Нравится. Но всегда есть чему еще поучиться.
— Я учусь, — растерянно оправдываюсь, — каждый раз готовлю что-то новое. Ты разве не заметил?
— Заметил, — вздыхает он, — но если ты выучишься официально, у тебя будет диплом. Или сертификат, позволяющий тебе устроиться на работу или к примеру, открыть собственные курсы со временем. Потому что готовишь ты действительно отлично. А закапывать талант в четырех стенах, как минимум неправильно по отношению к себе самой.
Под его взглядом мне не по себе становится. Нет, я не против работы. Наверное… Просто никогда об этом не думала.
— Мне казалось у нас хватает средств. Ты приходишь домой, всё готово. А если я буду работать или учиться, я буду много чего не успевать. Ты будешь голодный.
— Ничего со мной не случится, Ани. Пельмени никто не отменял. Да и поджарить кусок мяса я себе в состоянии. Как и тебе с пацанами тоже.
— Ты что? С ума сошёл? Да меня мама твоя четвертует, если узнает, что ты себе готовишь.
Раздражение у Давида скрыть не получается. Глаза наполняются чем-то таким, от чего мне не по себе становится.
Чёрт, я снова вспомнила в разговоре его мать…
Хмыкнув, он обдаёт меня чем-то вроде разочарования, а потом возвращает своё внимание монитору.
Не понимаю к чему это было…
Я вообще поговорить с ним хотела сегодня о том, что хочу дочку. Пусть бы мальчики подросли, пошли в сад, а я бы занялась малышкой. Так давно мечтаю о маленькой принцессе и моей помощнице. О платьицах и заколочках, как у девчонок Лилит.
О какой работе и обучении вообще может идти речь? Дети болеть начнут вот-вот. Все болеют, когда начинают ходить в детский сад. Мне придется оставаться дома, чтобы их по очереди лечить. Кому нужна такая работница, которая все время берет отгулы?
Да меня уволят сразу же, без вопросов.
Вот только разговор, похоже, придётся отложить. Настроение у него совсем не то…
Встав, собираю посуду и расставляю её в посудомойку.
В груди неприятно царапает от тягостного молчания. Чувствую себя виноватой, хотя не пойму в чем. Последнее время так происходит всё чаще.
Убрав тарелки с вилками, нажимаю на кнопку пуска, протираю стол, а потом прикусив губу, подхожу к Давиду. Понятия не имею как разрушить эту выросшую между нами стену.
Кладу руку ему на плечо и заботливо глажу.
— Может, пойдём спать?
Я уже не помню, когда засыпала рядом с ним. Про занятия любовью вообще молчу.
— Мне нужно еще поработать. Ложись.
— Ладно… Спокойной ночи.
Склонившись, тянусь к нему, чтобы поцеловать.
Не открывая взгляда от монитора, муж чуть поворачивает голову и дежурно мажет губами по моим.
— Спокойной ночи.
36 Давид
— Где все? — спрашиваю Лилю, официантку, быстро идущую по залу.
— Ой, Давид, здравствуйте, — девушка останавливается, заметив меня и указывает большим пальцем себе за спину, — там мясо привезли, парни разгружают.
Нахмурившись, снимаю пальто и вешаю его на вешалку на входе.
Мы с поставщиком договаривались на одиннадцать, а сейчас десять.
Оставив ноутбук на одном из столов, пересекаю зал и сворачиваю в коридор.
Ресторан вот уже несколько дней как закрыт, но сотрудники вызвались помочь и приходят каждый день, принимая активное участие в подготовке к открытию. Выслушав пожелания девчонок официанток о том, как им кажется, будет легче обслуживать столы, я прикинул, что нужно сделать перестановку. Теперь столы и стулья занимают все пространство у окна, и стен. В центре остался только один ряд. Так и пространства визуально больше, и официантам не нужно будет лавировать между столами с подносами.
Отправляюсь на задний двор, где парни носят ящики с мясом. На ходу приветливо им кивая, закатываю рукава, чтобы присоединиться к работе.
— Девушка, у меня записано сорок килограмм баранины, забирайте, — грубый мужской голос доносится с улицы, когда я приближаюсь к выходу.