– Тебе только вредно сидеть здесь и кукситься, – сказал Джеффри Фитц-Мар, обнаружив его в комнатке. Молодого рыцаря отпустили вместе с графом Робертом через пару недель после Оливера. – По крайней мере, пойди в зал и выпей с кем-нибудь еще.
– Я предпочитаю собственное общество, – холодно и с достоинством произнес Оливер.
Джеффри растерянно почесал указательным пальцем под носом и уселся на свободный стул рядом с очагом.
– Сюда хотел заглянуть Ричард, чтобы вытащить тебя, но я помешал, пообещав, что сам это сделаю.
– Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым?
– Мне просто показалось, что тебе было бы неприятно, если бы паренек застал тебя в таком виде, – пожал плечами Джеффри – Я понимаю, что рана твоя глубока, но ведь сейчас Рождество, и можно немного подлечиться, если постоять под омеловой ветвью, дающей право на поцелуй. Оливер злобно посмотрел на Джеффри.
– Я не хочу «немного подлечиться», – резко бросил он и сделал большой глоток из почти опустевшей бутылки. – Что проку раз за разом вырывать из груди сердце? Отныне я буду спать только со своим мечом.
Рыцарь коснулся рукой пояса, чтобы подчеркнуть слова, и при этом случайно наткнулся на красивый любовный узел, сплетенный Этель. Он сорвал его, ненавидящим взглядом окинул узор из рыжих, черных и льняных волос и швырнул в огонь.
Джеффри вскрикнул было, но тут же прикусил язык. Оливер стремительно встал и, покачиваясь, зашагал по направлению к залу. Неважно, откуда придет забвение, лишь бы оно пришло.
Годард неслышно возник из тени, схватил кочергу, ловким движением извлек узел из огня и затоптал. Внешние края обгорели и съежились, но серединка осталась нетронутой, и узор все еще был виден. Оливеру не удалось попасть точно в очаг.
– Он может пожалеть об этом позже, – пояснил слуга пораженному Джеффри.
Молодой рыцарь запустил пальцы в густые локоны и с сомнением посмотрел на него.
– Старуха знала, но ни слова никому не говорила.
– Что знала?
– Что муж еще жив. Она прочитала это в дыму – темноволосый человек с враждебной стороны, который принесет горе и раздор.
Волоски на шее Джеффри встали дыбом, взгляд тревожно заметался.
– Она была провидицей?
– Кто скажет? – пожал плечами Годард – Я знаю только, что она знала. Я его пока поношу. – Он указал на почерневший талисман под своей ногой. – А то он не исправится.
Слуга кивнул и принялся сгребать огонь в очаге к центру, чтобы не оставалось никаких опасных искр.
Джеффри посмотрел на замок. Оттуда, словно дым на ветру, доносились отзвуки веселья.
– Пойду-ка я лучше и отыщу его светлость, пока он не навредил себе чем-нибудь и не затеял ссору, – сказал он со вздохом.
Кэтрин перевязывала одному из рыцарей Вильяма д'Ипра потянутую щиколотку, когда в лагерь примчался разыскивающий ее Луи. Королевская армия направлялась к Йорку, но прервала поход, чтобы переночевать в Нортхэмптоне.
Погода держалась хорошая; ласковое позднеапрельское солнце согревало черепицу крыш и золотило деревянные столбы.
– Кэтти, бросай это! – выдохнул он. – Королева требует тебя немедленно.
– Королева? – уставилась Кэтрин на мужа.
– Да. Ночью у короля поднялся сильный жар, а он отказался от всех докторов. Быстрее, нельзя терять времени.
Он щелкнул пальцами.
Кэтрин возмутил этот жест. Она не собака, чтобы бежать к ноге. Но все же, видя возбужденный блеск в глазах мужа, молодая женщина простила ему.
– Минута ничего не решит, – успокоительно произнесла она и обернула щиколотку пациента последним слоем бинта, скрепив его костяной булавкой.
Луи стоял рядом, кипел и грыз ноготь большого пальца. Кэтрин кончила перевязку, взяла свою сумку и, не удержавшись, поучительно добавила:
– Тише едешь – дальше будешь.
Де Гросмон скривился, но ничего не ответил, поскольку явно был слишком встревожен и занят, чтобы отвечать или затевать ссору. Зато зашагал так широко, словно был гораздо выше ростом, чем на деле.
Кэтрин бежала рядом с ним.
– Странно, что он не заболел раньше, – заметила она. – Я говорила еще в Рождество, что он выглядит измотанным. Он слишком напрягал свои силы, да и походный провиант – не пища для мужчины, которому надо нарастить мясо на костях.
– Главное присмотри, чтобы он теперь поправился, – мрачно сказал Луи, когда они вошли в большой зал.
Кэтрин бросила в его сторону быстрый взгляд. Она никогда прежде не видела мужа настолько выбитым из равновесия. Обычно жизнь воспринималась с легкомыслием игрока. Это точно не изменилось со времен Чепстоу.