– Миледи?
Кэтрин покачала головой в сторону Амфрид, откинула скользкое шелковое покрывало и села на льняную простынь. Она смотрела на валик, на котором до сих пор сохранилась ямка от головы Луи. О да, были мгновения, когда он заставлял ее мир вспыхивать всеми красками, но чаще всего именно здесь, в постели. Он льстил, заставлял смеяться, заставлял таять, но все это было частью обучения умению забывать. На все ее тревоги отвечали поцелуями, игривыми шутками, молчанием. Если она настаивала, то следовали либо раздраженная отповедь, либо громкий хлопок дверью.
Амфрид принесла платье из синей шерсти с золотыми ромбами. Кэтрин посмотрела на него, вздохнула и принялась натягивать через голову. Напялив вуаль и проигнорировав ненавистное зеркало, она пересекла комнату, дернула защелку окна. Свежий весенний воздух подул в лицо и наполнил легкие. По небу тянулись полосы быстро несущихся серо-белых кучевых облаков.
Пока молодая женщина смотрела из окна, Луи вернулся с проверки патрулей. Его серый конь был покрыт пеной и пытался проявить норов. Кэтрин наблюдала, как грациозно спрыгнул с седла муж, легкий даже в кольчуге; видела его густые черные волосы, когда он снял шлем, привычную улыбку на губах. Несмотря на все опасения, по ее телу пробежало пламя. Он был такой податливый, жгучий, ручной. Другие женщины не пожалели бы глазного зуба за такого мужа, как у нее.
Она уже собралась отойти от окна, когда во дворе появилась Вульфхильд, одна из девушек, работающих на кухне. Она шла, соблазнительно покачивая бедрами, а согнутая рука была продета в корзину с медовыми лепешками. Светлые, как свежее масло, волосы были повязаны платком, однако свободно спускались из-под него в знак девственности, хотя всем было известно, что ее девственность уже довольно давно осталась в канаве.
Глаза Кэтрин сузились. Вульфхильд подошла к Луи, что-то сказала ему, он рассмеялся и схватил лепешку из ее корзинки. Затем он пригнулся к ее уху и начал шептать. Вульфхильд хихикнула, прикрыв рот ладонью, и пошла своей дорогой, всем своим телом выражая ожидание и обещание. Улыбка Луи расплылась до ушей, и он помахал ей вслед наполовину съеденной лепешкой.
Кэтрин сжала губы и захлопнула окно. Это ничего не значит. Он всегда так флиртовал. Но он клялся, что изменился, а в глазах Вульфхильд был не просто флирт.
Когда Луи вошел в комнату, он все еще дожевывал последний кусочек лепешки. Он слегка задыхался от быстрого подъема по лестнице, но шаг его был упруг, а глаза блестели.
– Смотрю, ты начала наконец шевелиться, – сказал он, снимая пояс и начиная стаскивать доспехи, как змея кожу. – Я не увидел тебя в зале и подумал, что ты решила весь день проваляться в постели.
Молодая женщина принялась помогать с тяжелой кольчугой.
– Не сомневаюсь, ты нашел, чем развлечься.
Он лукаво посмотрел на нее и провел языком по губам, чтобы слизнуть все крошки от лепешки.
– Например?
– Например, Вульфхильд. Луи закатил глаза.
– Господи, это же просто кухонная девка. Она шла мимо, и я взял у нее лепешку, чтобы полакомиться.
– Это все, чем ты у нее лакомился? Он нетерпеливо фыркнул.
– Неужели из этого окна наблюдают за каждым моим движением и разбирают его? Я говорил с ней. Я взял лепешку из ее корзины. Господни мощи, да что с тобой такое? Ты собираешься помочь мне или нет?
Кэтрин сжала губы и взялась за тяжелую кольчугу.
– Как объезд? – коротко спросила она.
– Неплохо, – ответил он приглушенным голосом, потому что наклонился. – Людям вечно нечего сообщить. Они слишком заняты тем, чтобы юркнуть за дверь или убрать с моих глаз самую хорошую скотину, но никаких тревожных признаков я не заметил – Луи выпрямился, слегка раскрасневшись. – Кроме того, игра Матильды кончилась после того, что случилось в Оксфорде под Рождество. Ее высочеству и могуществу пришлось бежать в метель в одной ночной рубашке. – Он провел языком по губам и усмехнулся. – Вот на это определенно стоило бы посмотреть.
– Вот этого точно никто не видел, – бросила Кэтрин. Ей не нравилась Матильда, но еще больше ей не понравилась насмешка над женщиной, прозвучавшая в тоне Луи. – Насколько я поняла, она бежала не в ночной сорочке, а в белом платье, чтобы не отличаться от окружающей местности, и это ей удалось.
– Да, но Оксфорд теперь в руках Стефана. Она утратила все преимущества, которые у нее когда-то были. Осталось только подождать. – Золотое шитье на его платье сверкнуло, когда он подошел к оконному проему и налил кубок вина. – О да, ее стойкость восхитительна, но напрасна. Королева вполне может садиться на корабль и отправляться в Анжу к своему мужу. Он, кстати, поступает весьма благоразумно, не покидая собственных берегов.