Кэтрин прикусила нижнюю губу, пытаясь подобрать такие слова, чтобы он смог понять…
– Я вышла замуж за Левиса зимним утром, таким, как это, – произнесла она наконец. – Мне не хотелось бы, чтобы второе венчание напоминало первое.
Оливер нахмурился.
– Мне не следовало тебя спрашивать.
Она почувствовала, что он собирается встать, и быстро обхватила его ноги рукой. В горле пересохло.
– Может быть, не так быстро… Хотя я могу понять, почему ты торопишься.
– Итак, ответ «нет»?
Какой страшный, лишенный выражения голос! Она обидела его, хотя совершенно не собиралась! Оливер не виноват в той единственной причине, которая у нее есть для отказа.
Кэтрин глубоко перевела дух и сказала:
– Клянусь, что перед следующим Рождеством, в любое время года, кроме зимы, я стану твоей женой. Этого достаточно?
Она допила мед, снова вскарабкалась на колени к рыцарю и обвила руками его шею, чувствуя, что одних слов тут мало.
В следующее мгновение он тоже обнял ее, расплескав мед из чаши и прильнув лицом к ее горлу.
– Более чем достаточно. Я уж решил, что ты собираешься отказать мне.
Кэтрин судорожно рассмеялась и запустила пальцы в густые волосы на его затылке.
– Я могла растеряться, но это еще не повод совсем лишиться рассудка! За наше будущее! – Она отпила глоток из его чаши.
– За наше будущее, – повторил Оливер и поднес чашу ко рту тем краем, где ее коснулись губы Кэтрин.
В тот же день они навестили могилу Эмис, чтобы помолиться и украсить ее зеленью. Ричард положил на холмик венок из остролиста и перекрестился. Он вырос с лета, лицо несколько удлинилось, нос приобрел четкие очертания и стал очень похож на нос старого короля. В движениях появилась уверенность. Ричард больше не был растерянным, обиженным ребенком. Он превращался в юношу на пороге самостоятельности.
Снег искрился в морозных сумерках. Кэтрин дрожала под своим теплым плащом, глядя на могилу прежней госпожи. Она сама не знала, почему, но воспоминание о Рэндале де Могуне мешало ей молиться и портило меланхоличную красоту тихого кладбища. Оливер взял Кэтрин за руку и сжал ее. Она благодарно ответила пожатием на пожатие и подступила чуть ближе к человеку, присутствие которого придавало ей уверенность.
ГЛАВА 14
Остальные двенадцать дней Рождества промелькнули в угаре празднеств и пиров. Двор графа Роберта предавался неистовому веселью, чтобы забыть на время о тяготах зимы. За каждым столом двенадцать персон ждали двенадцать перемен блюд: сначала тонкие ломти хлеба и запеченные в тесте яблоки, затем различные яства из рыбы и мяса, а в заключение – неизбежный жареный кабан. Кульминацией был роскошный сладкий пирог, искусно выполненный в форме бристольского замка, подножие которого по краям блюда окаймляли прихотливые реки Эйвон и Фрома из голубоватой миндальной пасты.
Каждый вечер Оливер и Кэтрин ели до тех пор, пока были в состоянии хоть что-нибудь проглотить, а потом присоединялись к бурным играм в зале: жмурки, салки, чехарда. Они танцевали вокруг праздничного яблоневого дерева в центре, смеялись над рождественскими пантомимами и фокусами жонглеров.
Иногда парочка ускользала в самый разгар пиршества, чтобы побыть в одиночестве и заняться любовью. Приют им давала комнатка Этель, когда хозяйка отсутствовала. Если же старая повитуха была дома, то к услугам влюбленных были сеновалы и коровники. Еще они уезжали верхом по покрытым снегом дорогам за город, а однажды даже присоединились к дворцовой охоте, но из-за царившей там сутолоки долго не задержались и после первой бешеной скачки свернули в сторону, на тихие, нетореные лесные тропинки, подальше от громкого лая псов и речитативов охотничьих горнов.
Они ехали мимо могучих черных стволов, и их дыхание белыми клубами поднималось в морозный воздух. Плащ Оливера ярко синел, темно-красное платье Кэтрин и ее алые чулки горели на фоне хрустящего снега, как кровь. Только следы диких животных – элегантная цепочка лисьих лап да заманчивые для любого охотника отпечатки копыт одинокого оленя – указывали на присутствие живых существ.
На краю обрыва Кэтрин с Оливером натянули поводья, чтобы полюбоваться извилистой серой лентой реки. За руслом тянулись поля, на которых кое-где чернели заросли орешника и граба. Вполне обычный, застывший под зимним холодом пейзаж, но сама эта спокойная неподвижность делала его прекрасным. Кэтрин глубоко втянула в себя прозрачный воздух и вздохнула от удовольствия.