– Нам нужно доставить ее в безопасное место, – повторил Оливер.
У него сильно сосало под ложечкой. Лучше уж в полном одиночестве встать против целого войска, чем иметь дело с рожающей женщиной. Да и мысль о вооруженном отряде налетчиков в самом центре Глостершира отнюдь не успокаивала.
– Нет. Если ее тронуть, она истечет кровью. Я мало знаю, но это уж точно. – Женщина присела на пятки и скорбно посмотрела на Оливера. – Единственный шанс у нее появится только в том случае, если она будет лежать неподвижно.
– Здесь нет повитухи?
– Она мертва, – горько ответила женщина, указав рукой на тела, устилавшие двор. – А ближайшее жилье больше чем в десяти милях отсюда.
Оливер чертыхнулся про себя. Иисусе, Гавейн был прав! Нужно было поменьше прислушиваться к совести и оставить все как есть.
В этот момент вернулся мальчик. Он шел осторожно, чтобы не пролить из чаши ни капли воды. Кэтрин приняла у него сосуд и ласково приподняла голову Эмис, чтобы та могла напиться.
– Пойду поставлю палатку, – коротко бросил Оливер. Он чувствовал себя беспомощным, как крутящийся в бешеном потоке пучок соломы. – Идем, парень. Поможешь мне.
Мальчик поколебался, однако, повинуясь кивку Кэтрин и выдавленной улыбке матери, последовал за Оливером.
Ребенок Эмис родился в самом начале ночи мертвым. Он был залит материнской кровью, которая, несмотря на все усилия Кэтрин, продолжала то капать, то течь тонкой струйкой. Вышедший вслед за ним послед оказался порванным. Кэтрин знала, что, когда это случается, мать неизбежно умирает либо от потери крови, либо спустя несколько дней от гнойного воспаления.
Она сидела рядом с Эмис с красными по запястья руками и не смогла сдержать тихого всхлипа отчаяния. Рыжеволосый рыцарь отдал им на ночь свою палатку, развел перед входом костер, а сам со своим спутником и Ричардом устроился на другом краю двора, постаравшись создать для женщин хоть иллюзию уединения. Краешком глаза Кэтрин почти все время видела, как он ходит среди убитых, укладывает их на спину со скрещенными на груди руками и тихо бормочет молитвы. В промежутках между схватками Эмис назвала его имя и кое-что рассказала. Услышанное заставило Кэтрин еще внимательнее следить за спокойными, неторопливыми движениями рыцаря.
– Не надо, Кэтрин, – прошептала Эмис угасающим голосом. – Приходит час, когда смерть не обманешь.
– Миледи, я…
– Тише, спорить нам некогда. – Эмис провела языком по пересохшим губам, и Кэтрин помогла сделать ей еще глоток воды. – Приведи Оливера Паскаля. Я должна поговорить с ним. Быстро.
Кэтрин ополоснула руки и, вытирая их на ходу о свое платье, направилась к костру. Ричард сидел, обхватив колени, и пристально смотрел в огонь. Затем он посмотрел в лицо молодой женщины, скользнул взглядом по ее испачканной кровью одежде. Кэтрин едва не зарыдала в голос, однако справилась с собой и бесцветным, ничего не выражающим тоном сообщила Оливеру, что Эмис хочет его видеть.
Рыцарь тут же вскочил на ноги.
– Как она?
В его голосе звучала искренняя тревога. Кэтрин сжала губы и покачала головой.
– Остается уповать на Бога. Она потеряла ребенка и слишком много крови.
Рыцарь вздрогнул как от боли, но Кэтрин была слишком обуреваема собственными эмоциями, чтобы обратить на это внимание. Она опустилась на колени рядом с Ричардом и крепко обняла его.
Оливер пересек двор. За его спиной, там, где всего полдня тому назад высились строения, тлели угли. Насколько он понял со слов мальчика, Аймери де Сенс был человеком, который практически не имел врагов и предпочитал заниматься собственным домом. Пенфос пал жертвой случайного набега. Его разрушили просто ради того, чтобы разрушить, и кто-то получил от этого извращенное наслаждение. Дойдя до этого пункта рассуждений, Оливер содрогнулся. Интересно, как людям вообще удается жить среди себе подобных?
Он приблизился к палатке, согнулся, чтобы войти внутрь, присел рядом с Эмис. Его темный плащ покрывал женщину от горла до кончиков ступней, словно тело на погребальных носилках. На восковом лице темнели глубоко запавшие глаза. Сбоку валялась куча окровавленных лоскутов – бывшая нижняя рубаха.
На какое-то мгновение убогое окружение исчезло. Перед внутренним взором рыцаря предстал хорошо обставленный спальный покой в Эшбери, имении его брата. Ярко горит огонь; на огромной кровати орехового дерева неподвижно лежит бледная Эмма. Тело кажется совсем крошечным, холодные руки сложены на кресте, который священник вручил ей перед смертью. Если бы не заострившийся нос, не синеватый оттенок на висках и скулах, казалось бы, что она просто спит. Прошло уже пять лет, однако воспоминание было по-прежнему мучительным.
– Эмис? – Оливер встал на колени и взял ее за руку. Женщина повернула голову, с трудом разжала губы.
Пальцы судорожно сжались. Оливер почувствовал как по его телу пробежала холодная дрожь.
– Тебе известно, что Ричард – сын старого короля? – тихо шепнула Эмис.
– Да, конечно.
Какой скандал был в свое время! Шестнадцатилетняя девушка и человек, годящийся ей в дедушки. Идет молва, что нынешние беды Англии – Господня кара за пятьдесят лет разврата, в котором виновен Генрих.
– Это было так давно. Не знаю, куда лежит твой путь сейчас, но прошу… – Эмис сглотнула – Прошу тебя отвести Ричарда к его родне в Бристоль.
– Я служу его дяде, графу Роберту, поэтому обязан ехать туда в любом случае. Не беспокойся за мальчика. Я доставлю его в целости и сохранности.
По лицу женщины скользнула тень улыбки.
– Верю. На тебя всегда можно было положиться, как бы тебя не искушали.
Оливер вздрогнул. Эмис не знала, на сколько он был близок к тому, чтобы однажды поддаться искушению.
– Эмма разглядела это в тебе. Я завидовала ей. Рыцарь кашлянул и отвел глаза. Ему не хотелось думать об Эмме.
– Все в прошлом.
– Все свежо, как будто случилось только вчера, – возразила Эмис.
Оливеру захотелось вскочить на ноги и ринуться прочь. Она сказала чистую правду. Некоторые воспоминания со временем не утрачивают остроты и не мутнеют. Если Эмис завидовала Эмме, то сам он гораздо больше завидовал Эмис: и ее жизни, и тому, что у нее здоровый ребенок. Все это могло принадлежать ему, сделай он тогда иной выбор. А теперь вместо зависти он ощущал лишь усталость и ставшее слишком привычным чувство вины.
– Я хочу попросить тебя еще об одном одолжении, пока дышу, – прошептала Эмис.
Оливер сжал челюсти, сдерживая подкатывающееся к горлу рычание. Когда он вновь заговорил, слова лились нежно, его рука поглаживала ее кисть.
– Тебе стоит только назвать.
– Найди в Бристоле место для Кэтрин. Она вдова, родных нет. Она была мне преданной компаньонкой.
– Все будет, как тебе хочется.
– От моих желаний не осталось ничего, – горько улыбнулась Эмис. – Вчера было лучше.
Она закрыла глаза:
– В саду… Мы с Эммой…
Оливер прикоснулся рукой к ее горлу. Пульс еще бился, но уже дрожал. Дыхание слегка шевелило вздыбленные волоски волчьей шкуры, окаймлявшей его плащ. Затем волоски застыли, рот приоткрылся. Рыцарь выпустил кисть женщины и скрестил ей руки на груди. В саду. Она вспоминала о прошлом или говорила о том, куда ушла сейчас?
Он взял плащ и медленно вернулся к костру, у которого собрались живые.
Кэтрин, сидевшая рядом с мальчиком, поднялась и поспешила ему навстречу. Ее взгляд скользнул по лицу рыцаря, затем остановился на плаще, перекинутом через руку. Оливер заметил легкую дрожь, пробежавшую по ее телу.
– Я скажу ребенку, – тихо произнес он. – Ступай, приготовь ее, чтобы он смог взглянуть на мать, если захочет.
В глазах Кэтрин промелькнула враждебность.
– Это неправильно. Вы ему совсем чужой.
– В некоторых случаях так лучше. Ты же останешься, чтобы утешить его, не правда ли? Мне жаль, – добавил Оливер, кивнув в сторону палатки.