Из разговора тети Люси с экономкой Катрина узнала, что соседняя комната никем не занята, в то время как остальные гости расположились в другом крыле.
— А спальня его милости вон там, — добавила экономка и указала рукой на противоположную сторону галереи.
Очевидно, на лице леди Брэнстон отразилось удивление, потому что экономка сочла нужным пояснить:
— Вообще-то спальня и гостиная его милости находятся в западном крыле, но мы недавно с ужасом обнаружили в деревянных панелях личинки древоточца, так что пока эти комнаты ремонтируют, его милость временно переехал.
— Как это, должно быть, досадно для него! — небрежно бросила леди Брэнстон.
Но у Катрины сложилось впечатление, будто она рада тому, что комнаты герцога находятся неподалеку от них.
Когда они поднялись наверх, Катрина обнаружила, что ее вещи уже наполовину распакованы. За ней должна была ухаживать молоденькая девушка, находившаяся под началом пожилой женщины, приставленной к леди Брэнстон, хотя та привезла с собой свою личную горничную.
Катрина привыкла брать с собой в путешествие только самое необходимое. Она представила себе, как насмешили бы ее родителей горы чемоданов и сундуков, которые были сложены в холле перед их отъездом из Лондона.
Ее не удивило, что их багаж отправили отдельно в сопровождении тетиной горничной и дядиного камердинера.
Сами же они ехали налегке, не взяв с собой в карету даже обитую кожей большую шкатулку с драгоценностями Люси.
А они, безусловно, были здесь совершенно необходимы, заключила Катрина, когда они с тетей были уже готовы спуститься вниз к обеду.
Люси была одета в то самое голубое платье, которое, по словам продавщицы, так шло к ее глазам. На ней был гарнитур с бриллиантами и бирюзой, достойный королевы. Диадема смотрелась восхитительно на фоне золотистых волос, а серьги были такими огромными, что казались частью ожерелья, обвивавшего белоснежную шею. Завершали туалет брошь, браслеты и перстень, также усыпанные бирюзой и бриллиантами.
Катрина считала, что никто не сможет затмить тетю Люси, пока не увидела остальных дам, которые выглядели не менее блистательными.
У самой же Катрины не было драгоценностей. Ее мать постепенно продала то немногое, что имела, когда им нужны были деньги для путешествий. К тому же она всегда старалась покупать самую лучшую еду для своего мужа и маленькой дочери.
— По сравнению с остальными гостями его сиятельства я буду выглядеть совсем простушкой, — со смехом сказала Катрина своей горничной.
Потом ее позвали в комнату тети, чтобы та смогла проверить, как сидит на девушке ее новое платье.
— Ты выглядишь неплохо, — сказала тетя Люси. — Я буду готова через пять минут, так что можешь подождать пока в своей спальне.
Пока Люси говорила, Катрина явственно ощущала волны недоброжелательности, исходившие от нее.
Вернувшись в свою спальню, девушка снова принялась гадать, за что же тетя так невзлюбила ее.
— Вы выглядите прелестно, мисс, — сказала горничная. — Цветы принесут с минуты на минуту, а я всегда считала, что они ничуть не хуже драгоценностей.
— Цветы? — удивилась Катрина.
— Их всегда приносят перед обедом, — пояснила горничная. — Букетики, которые можно приколоть к корсажу, для дам и бутоньерки для мужчин.
— Какая замечательная мысль!
В этот момент в дверь постучали. Горничная открыла, взяла из рук лакея поднос с цветами и отнесла его Катрине.
На подносе лежали огромные лиловые, зеленые и желтые орхидеи и множество гвоздик. Катрине все они показались чересчур большими и яркими.
Внезапно она увидела букетик маленьких белых Цветов размером не больше маргариток, которые разительно отличались от других. Поскольку девушке доводилось бывать на Востоке, она знала, что эти цветы называются франжипани.
Она взяла букетик в руки и с наслаждением вдохнула тонкий аромат.
— Два-три цветочка на ленточке вокруг вашей шеи будут смотреться прекрасно, мисс, — сказала горничная.
— Как раз об этом я и думала, — ответила Катрина. — Мы можем срезать белую ленту с одной из моих нижних юбок.
Так они и сделали, но Катрина была уверена, что тетя Люси не одобрит этой затеи.
Горничная прикрепила три крошечных цветка к ленте и повязала ее на шею Катрине. Этот штрих придал завершенность ее туалету, и обнаженные плечи и грудь девушки перестали казаться такими неестественно голыми.