Катрина закрыла лицо руками и разрыдалась. Она понимала, что это случилось потому, что графиня тоже была влюблена в герцога. Даже если она и не представляла уже для него никакого интереса, ее место могли занять десятки других обворожительных красоток.
Лошади медленно тащили вперед фургоны. Затем снова была остановка, и Катрина услышала, что лошадей распрягли и отпустили пощипать траву. Через некоторое время она почувствовала запах костра, на котором цыгане, вероятно, готовили себе пищу.
Она когда-то слышала, что цыгане предпочитают передвигаться в ночное время, а днем обычно скрываются от людских глаз. Они проехали уже много миль. Даже если к этому моменту ее исчезновение и заметили, никто, наверное, не имеет ни малейшего представления, в каком направлении ее следует искать.
Скорее всего герцог подумал, что она сбежала. Но с другой стороны, учитывая его ум и проницательность, можно было предположить, что он обратил внимание на то обстоятельство, что она ничего не взяла с собой из одежды. Разумеется, он догадался, что если бы она собралась бежать за границу, как намеревалась прежде, то не рискнула бы путешествовать в одном вечернем платье, украшенном цветами. По крайней мере она надела бы на себя что-нибудь более подходящее, чтобы не привлекать внимания.
«Господи, помоги ему разыскать меня… Господи… помоги ему…» — молилась Катрина.
И в эту минуту она услышала топот конских копыт. Сердце ее учащенно забилось: неужели свершилось чудо и это был герцог!
Поднявшись с кровати, она подошла к двери и прислушалась к тому, что происходит снаружи. Ей показалось, что раздался голос герцога. Но тотчас все сомнения рассеялись, когда он резко и властно произнес:
— Мне необходимо переговорить с бароном вашего табора. Где он?
Вскрикнув от счастья, Катрина принялась стучать в запертую дверь.
— Я… здесь! — кричала она. — Я… здесь! Спасите… меня! Пожалуйста… спасите меня!
Всю дорогу, следуя за Рамоном по лесам и невозделанным полям, герцог не переставал ощущать тревогу. Порой им попадались следы от колес, которые, как он надеялся, были оставлены цыганскими фургонами. Однако из-за длительного отсутствия дождей поиски затруднялись.
Герцог скакал во весь опор, полностью доверившись Рамону в выборе правильного маршрута. Он принял решение обратиться за помощью в полицию, если им не удастся отыскать Катрину до того времени, как они доберутся до Лондона.
Лошади уже были взмыленными, да и седоки обливались потом, когда Рамон показал рукой вперед. Сквозь деревья вдали герцог разглядел цыганские фургоны. Он строго приказал себе не радоваться преждевременно.
В это время года встреча с цыганами не была такой уж редкостью. Те, кого они видели сейчас, могли быть из другого табора и ничего не знать о цыганах, которые были в Линде.
Натянув поводья, герцог остановил свою лошадь. По выражению лица Рамона он догадался, что они нашли именно тех, кого искали.
После того как он спросил, кто старший, герцог неожиданно услышал голос Катрины. Подъехав к фургону, откуда раздавался крик, он спешился и отпер дверь. В тот же миг в проеме появилась Катрина. На мгновение задержавшись на помосте, где было сиденье кучера, она взглянула на него сверху сияющими от радости глазами. Герцогу показалось, что счастье, которым светилось ее лицо, делало Катрину еще красивее.
Она тихо вскрикнула, когда убедилась, что это на самом деле был герцог, а значит, ей больше не угрожала опасность. Вне себя от волнения, Катрина буквально бросилась к нему на руки.
Он подхватил ее и обнял. Спрятав свое лицо на его груди, она пролепетала:
— Вы… пришли! Я постоянно… молилась, чтобы папа… послал вас ко мне… и вот вы… здесь!
— Наконец-то я нашел вас! — воскликнул герцог. — Даю слово, подобное больше не повторится никогда!
Не выдержав, Катрина разрыдалась, потому что страх неотступно преследовал ее с момента похищения. Прижимая ее к себе, герцог чувствовал, как содрогалось от всхлипываний ее тело. Теперь он уже не сомневался, что никогда не был так безгранично влюблен ни в одну женщину, как в эту юную девушку. Он начинал догадываться об этом тогда, когда пытался выяснить причину ее внезапного исчезновения и когда вынашивал планы, как заставить Анастасию рассказать ему всю правду.
Однако он не признавался себе в этом даже тогда, когда был напряжен каждый его мускул, — пока он искал ее, с ужасом думая, что потерял навсегда. Сейчас же он понимал, что она была для него всем, о чем можно было только мечтать.