– Мной не будут управлять проститутки!
Наполеон запретил Жозефине видеться с любой женщиной, чья репутация не слыла идеально безупречной; визитерша была обязана предъявить овальный билетик, подписанный секретарем Бурьеном по приказу Первого консула. В покоях Жозефины уже тогда подлежало неукоснительному соблюдению правило, сформулированное Наполеоном несколько позднее, при установлении этикета императорского двора: «В своих внутренних апартаментах императрица принимает лишь тех мужчин, которые состоят в ее штате». Ее текущий распорядок дня включал днем занятия благотворительностью в сопровождении дочери Гортензии, после ужина в пять часов – игра в карты с двумя другими консулами. Он пожелал, чтобы Жозефина ввела в моду лионские шелка и бархаты – «дабы освободить нас от дани, выплачиваемой англичанам», ибо столь любимый Жозефиной муслин импортировался из Великобритании. Когда Наполеон узнавал, что его жена и падчерица собираются нарядиться в муслин, он просто-напросто разрывал платья сверху донизу.
В 1800 году Бонапарты переехали в королевский дворец Тюильри, где в коридорах еще можно было наткнуться на следы засохшей крови сторонников Людовика ХVI и швейцарских гвардейцев, мужественно защищавших августейшее семейство в августе 1792 года. Наполеон занял комнаты короля, Жозефина – Марии-Антуанетты. Муж каждую ночь проводил в постели с ней, она чувствовала, что ее физиологическое притяжение оставалось еще очень сильным, но теперь стала безумно бояться его внезапных приступов гнева, регулярной кошмарной повинности признания своих огромных долгов[4] и более всего – развода.
Жозефина немного успокоилась, когда узнала, что Полина Фурэ – «Нильская Клеопатра» – вернулась, наконец, из Египта, но Наполеон не пожелал принять ее, хотя передал ей деньги, подарил особняк под Парижем и нашел подходящего мужа в лице некого Анри де Раншу. Надо полагать, он был военным, весьма вероятно, сложившим голову в наполеоновских войнах, ибо в 1816 году Полина вновь вышла замуж за отставного гвардейского офицера[5]. Конечно, теперь Жозефина даже в мыслях не могла позволить себе не только бросить заинтересованный взгляд на постороннего мужчину, но даже и допустить греховного помысла. Она, которая не могла переломить себя написать несколько строк мужу во время итальянского похода, теперь садилась за стол, как только последний всадник свиты мужа скрывался за дворцовыми воротами. Ее писем мужу почти не сохранилось, но можно привести для примера одно, написанное в 1804 году, когда тот инспектировал побережье Ла-Манша, проверяя готовность своего воинства к вторжению в Англию.
«Вся моя печаль улетучилась, когда я прочла твое трогательное письмо и излияние твоих чувств ко мне. Как я благодарна тебе за то, что ты уделил время дабы написать столь подробно своей Жозефине. Ты не можешь представить, сколько радости ты дал женщине, которую любишь… Я всегда буду хранить твое письмо, которое прижимаю к сердцу. Оно будет утешать меня в твое отсутствие и направлять, когда я пребываю подле тебя, ибо я всегда хочу присутствовать в твоих глазах, как того желаешь и ты, чтобы я существовала, твоя милая и нежная Жозефина, со своей жизнью, посвященной только твоему счастью.
Когда ты счастлив или на мгновение печален, смоги излить свою радость или свое горе на груди твоей преданной жены; да не посетят тебя чувства, которые я не разделяю. Все мои желания сводятся лишь к тому, чтобы угодить тебе и сделать тебя счастливым… Прощай, Бонапарт, я никогда не забуду последнее предложение твоего письма. Я запечатлела его в своем сердце. Как глубоко оно отпечаталось там и с каким исступленным восторгом мое собственное сердце ответило ему! Да, о да, сие есть также мое желание – угодить тебе и любить тебя – или, скорее, обожать тебя…»
Театральные романы
Как бы ни уверяла Жозефина мужа в том, что любовь к нему составляет все счастье ее бытия, ей уже не было суждено знать покоя, ибо на жизненном пути ее супруга одна за другой возникали новые соперницы. Началось все вроде бы с несерьезных интрижек с легкомысленными служительницами подмостков сцены, каковые испокон веков увивались вокруг известных личностей и особой опасности их семейному счастью не представляли.
5
В более зрелом возрасте Полина открыла в Париже свое дело: импортировала и продавала ценные сорта дерева из Бразилии. Полина прожила довольно долго и оказалась одним из последних ветеранов Египетского похода Бонапарта – последним был француз Жан-Батист Савен, попавший в плен в России и затем преподававший французский язык в гимназии Саратова, где и скончался 29.11.1894 года, сильно перевалив в возрасте за 100 лет.