— Может, просто коллеги?
— Тася! — ужасается она, — коллегам не покупают такие машины. Знаешь сколько она стоила? До фига!
Называет сумму с шестью нолями.
— Без кредитов, без ни хрена. Просто достал кошелек и молча заплатил, а курва эта стояла рядом с таким видом самодовольным, будто она – королева, и весь мир обязан крутиться возле ее ног.
— Сфоткала?
Мнется:
— Да.
— Пришли, пожалуйста.
— Пойдешь с мужем разбираться?
— А как ты думаешь? — надрывно усмехаюсь я, — у меня к нему теперь много вопросов
— Ты погоди. Я тебе сейчас еще фотку документа на покупку скину, — возмущается она, — а то начнет отпираться, юлить. Мол не так все поняла, и вообще это был не я.
Начнет. Не сомневаюсь. Он, похоже, выбрал тактику отпираться до последнего, даже если поймают без проток верхом на бабе говорить, что это не он и его подставили.
— Вот лови! Там все! Не отвертится.
— Не отвертится, — соглашаюсь, а внутри душа на осколки крошится.
— Он охреневший, этот твой Кирсанов! Просто охреневший. Понимаешь?!
— Понимаю.
Последнее слово уже шепотом и через силу. Подруга затыкается, тяжело дышит в трубку, а потом произносит:
— Прости меня, пожалуйста, Тась. Не смогла я смолчать. Рвет просто.
— Спасибо, Марин. Хорошо, что ты сказала…
— Ты это… не расстраивайся сильно. Не убивайся из-за него. Если на всяких шалав семью променять готов, то и не достоин, чтобы быть рядом с тобой.
Я закрываю глаза:
— Наверное
— Если, что приходи. На ночь, на неделю. На сколько хочешь. Приходи, не стесняйся.
Она отзывчивая и всегда готова поддержать. От этого еще горче:
— Спасибо, Марин. Я позвоню.
Медленно отнимаю телефон от уха. Скольжу им по щеке и ниже. Кладу на стол.
Ну вот и все. Приехали.
Глава 17.2
Кофе я все-таки допиваю. Смотрю в окно на проезжающие мимо машины и пытаюсь найти в себе спелость заглянуть во входящие сообщения.
И страшно оттого, что не справлюсь, не выдержу. Мне уже нестерпимо больно и плохо, хотя я еще не видела того, что прислала подруга.
Кофе невкусный. Холодный. И в душе с каждым мигом становится все холоднее.
В какой-то момент я понимаю, что с меня хватит, что тянуть дальше нельзя и порывисто хвастаюсь за телефон, намереваясь сдохнуть здесь и сейчас,
Маринины сообщения идут в мессенджере верхней строкой, и я открываю их, не позволив себе передумать.
Там фотки. На первой документ, подтверждающий покупку, а дальше Кирсанов и красноволосая «коллега». Смотрит на него, чуть не облизываясь, улыбается. И стоит непростительно близко, едва ли не касаясь грудью в строгом декольте.
Красивая сука. Из той породы женщин, которым охрененно идут деловые костюмы, и в которых они умудряются выглядеть далеко не скучно, а совсем наоборот.
У меня щемит.
На одной из фоток мне даже кажется, что Кирсанов приобнял ее за плечи.
— Свинья.
Смахиваю сообщения и переворачиваю телефон экраном вниз, не в силах смотреть на мужа рядом с другой женщиной. Кто же знал, что это будет так мучительно?
Кто же знал…
Больше нет смысла искать оправдания и откладывать разговор. Нет смысла играть в понимание или прятать голову в песок, как зажравшийся страус.
Настало время заглянуть ему в глаза, загнать в угол и потребовать ответа.
По дороге к Кирсанову я заскакиваю в первый попавшийся салон печати, вывожу на бумагу самый колоритные фотографии, покупаю папку, в которые их складываю. Как досье, доказательство предательства.
Максу не звоню, не предупреждаю о своем приезде. Не хочу, чтобы он заранее подготовился к моему приходу, выставил защитные стены и спрятался за ними как самый настоящий трус.
Я хочу видеть его глаза, когда он встретит меня, хочу прочувствовать тот момент, когда он заглянет в папку и осознает, что все, вранье закончилось. Шах и мат
Дорога занимает больше времени, чем обычно. Я собираю все светофоры на своем пути, да и еду не по прямой, а окружными дорогами. Не хочу, но тяну время перед сложным разговором. Я его боюсь.
Внутрь захожу без проблем, рассеянно кивая знакомым охранникам. Поднимаюсь на лифте и по коридору иду к кабинету Максима. Мне кажется, что с каждым шагом он растягивается все больше и больше, а заветная дверь стремительно отдаляется.
А потом хоп! И я уже стою перед ней. Разобранная, испуганная, потерявшая ориентиры в этой жизни.
В приемной меня встречает его верная помощница. Я киваю ей, и прежде, чем успеваю сказать хоть что-то, она сообщает мужу о моем приходе.