Чисто выбритый и полуодетый, Лайон натянул мягкие сапоги для верховой езды. «Кем же она считает себя? — в сотый раз пытался понять Лайон, — Ведь эта девчушка всего лишь проклятущая горничная, а заставляет меня в половине случаев чувствовать вину за то, что я не обращаюсь с ней как с королевой Франции, а в остальных случаях — провинившимся в том, что отношусь к ней, будто Миген и есть особа королевской крови!»
Лайон стряхнул с сигары пепел и взял свежий муслиновый галстук. Повязывая его быстрыми, умелыми движениями, он пристально посмотрел в зеркало для бритья. Губы были твердо сжаты, проницательные синие глаза светились ледяной решительностью. "Да будь я проклят, — сердито подумал Лайон, — если только пошевелюсь еще раз ради этой ворчливой крошки!
Мне следовало бы лучше знать, что нельзя давать слабину перед женщиной. Она думает, загнала меня в угол, но ей еще предстоит убедиться в том, что меня не так уж легко укротить… Или околдовать!"
Он пересек туалетную комнату и, надев темно-желтый жилет в узкую полоску, достал из шкафа мягкий орехового цвета кожаный пиджак. Великолепно сшитый, пиджак сидел на нем прекрасно, без единой складки. Лайон обладал врожденным чувством самоуважения и знанием классического стиля, сосредоточиваясь на своем здоровье и внешнем виде лишь настолько, насколько это требовалось, чтобы убедиться в безупречном состоянии своего тела и облачающей его одежды. Думать об этом дольше, как считал Лайон, означало бы пустую трату времени на глупое восхищение самим собой.
Из кухни разносился аппетитный аромат. Миген увидела Пруденс, молодую кухарку, которая несла оловянный поднос с горячими круассанами — чрезвычайно нежными трубочками с сахарной глазурью, начиненными сочным изюмом. Миген очень любила их на завтрак.
— Пруденс, вы знаете, который сейчас час? Почему вы готовите круассаны так рано?
— Хозяин уже проснулся, — объяснила она, перекладывая трубочки на блюдо.
— Что вы имеете в виду? Мистер Хэмпшир попросил подать завтрак в постель?
— Нет. Он в столовой, пьет кофе.
Легкая улыбка коснулась губ, когда Миген предположила, что Лайон все-таки был слишком потрясен, чтобы, вернувшись к себе, уснуть. Вот так-то, мистер Холодное Безразличие!
Непокорность Миген, однако, не зашла настолько далеко, чтобы ослушаться указания Лайона не носить черную форму. И теперь она с радостью одевалась в свое мягкое сиреневое платье, в котором уезжала из Виргинии. Платье было достаточно простеньким, но Миген накинула кружевную пелерину.
Девушка-подросток появилась на кухне с серебряным подносом. Пока Пруденс устанавливала на него завтрак, Миген неожиданно для себя решила, что на этот раз подаст завтрак сама. На кухне были несказанно удивлены, когда Миген молча взяла поднос и удалилась.
В столовой девушка увидела сидевшего к ней спиной Лайона, который был полностью погружен в чтение газеты.
В Филадельфии распространялось семь газет, каждая из которых выходила раз в неделю, — то есть на каждый день приходилось по одному изданию. Хэмпшир читал все семь, и с удивительной скоростью.
Миген поставила поднос и принялась складывать газеты аккуратной стопкой, раздосадованная, что Лайон не замечает ее присутствия. Ведь Миген вообразила, будто он пребывает в смятении! Даже сквозь запахи свежей типографской краски и круассанов она почувствовала воистину мужской аромат Лайона и возненавидела себя за то, что это благоухание так ее взволновало.
У Миген «нечаянно» зазвенело серебро на подносе. Никакой реакции. Ей захотелось вилкой пронзить газету насквозь.
Она откашлялась, а затем топнула ногой. Газета чуть-чуть отодвинулась в сторону. Миген заглянула под стол и с силой толкнула обутую в сапог ногу. Тонкая шелковая тапочка от удара помялась, ей показалось, что удар пришелся по стволу дерева, и Миген еле сдержала стон…
— Вас что-нибудь беспокоит? — спокойно поинтересовался Лайон, лицо которого по-прежнему скрывалось за газетой.
От боли и досады Миген покраснела. Лайон же, сложив вчетверо газету и положив ее рядом с кофейной чашкой, с удивлением воззрился на служанку.
— Присядьте и переведите дух, — порекомендовал он, лениво зевнув, и отодвинул кресло от стола.
Миген молча подчинилась. Лайон спокойно разломил круассан и не торопясь намазал его маслом. У Миген на языке вертелось несколько едких замечаний. Ей не терпелось стереть самодовольную улыбку с лица Лайона. Однако слишком угнетала перспектива еще одного спора.
Каждая их ссора усиливала ее меланхолию, хотя Миген и понимала, что серьезного разговора не избежать. И надеялась, что теперь Лайон убедился: она ни за что не станет его содержанкой. Миген наивно полагала, что, как только Лайон окажется перед лицом этого сурового факта, ее мечта обретет реальность.
— Можете ли вы уделить мне несколько минут? — спросила она осторожно, хотя и была взбешена насмешливым выражением его лица. — Я хотела бы сейчас обсудить с вами тот хозяйственный вопрос, о котором я уже упоминала…
— Только не утверждайте заранее, что мм все еще не подошли к этому вопросу! Моя дорогая мисс Саут, прошу вас, не томите меня больше ни секунды неизвестностью!
Сделав вид, что игнорирует его издевательский тон, Миген приступила к делу:
— Речь идет о Пруденс, с позволения сказать, поварихе. Я считаю ее достаточно опытным человеком, хотя кое в чем ей еще не хватает мастерства. Я хотела бы получить ваше разрешение нанять кого-либо, обладающего истинным талантом.
— Мне льстит. Ведь из этого следует, что вы не хотите делить меня с кем попало… В конце концов, эта девушка так же молода, как и вы! Однако…
Лайону трудно было сохранять серьезное выражение лица, когда Миген схватила подброшенную им наживку. От господствовавшей несколько мгновений назад официальности не осталось и следа.
— Вы безмозглый хлыщ!.. Ваше самомнение смехотворно!.. — Ее щеки пылали, а у основания шеи запульсировала так хорошо знакомая Лайону жилка. — Неужели вы думаете, что я ревную вас к этой вяленой простофиле, у которой голова вместо мозгов забита стружкой? Почему… — Но тут Миген внезапно умолкла, догадавшись о его розыгрыше и почувствовав себя обиженной.
Лайон подарил ей обезоруживающую улыбку и предложил круассан.
— Простите меня. Я не должен был дразнить вас. Но, увы, не смог преодолеть это искушение. Вы среди женщин такое редкое существо, просто антиквариат. — Он тихо рассмеялся. — Возьмите круассан. Пруденс понимает в них толк.
Миген почувствовала страшный голод. Ей показалось, что она не ела целый год.
— Благодарю вас. Вы решили потешаться надо мной, но я, несмотря на это, завершу свой разговор.
— Обещаю вести себя пристойно.
— Моя идея состоит в том, чтобы Пруденс оставить у вас.
Она сможет помогать новому повару, ибо и Господу известно, что работы здесь хватит на двоих. Понимаете, Лайон, мне стало известно, что миссис Бингхэм вот-вот должна нанять французского повара, а это означает, что Брэмбл будет понижена в должности.
— Брэмбл?! — Лайон присвистнул и поднял брови. — Ее таланты в кулинарии почти так же отточены, как и ее острый язык! Держу пари, что только из одного чувства мести она покинет Бингхэмов и согласится работать у такого еретика и негодяя, как я. — Его губы презрительно искривились. — А не рассердит ли это красавицу Энн, не расстроит ее?
— Честно говоря, Лайон, вы озорны, как ребенок. — Миген попыталась придать своим словам неодобрительный Тон, но не сдержала улыбку. — Я должна согласиться, хотя.., так ей и надо. Если в этом мире существует справедливость, то она потеряет Брэмбл, и та перейдет к нам, а Энн с опозданием обнаружит, что ее драгоценный француз не так уж и искусен!