Маркусу показалось, что он услышал скрежет зубов.
– Я вижу, – процедил Ратбоун, – что вас, ваша светлость, ничем не проймешь. У вас нет сердца. Молва не врет.
Маркус вежливо поклонился.
– Однако вы, видимо, не верили молве.
На сей раз никто из зрителей не сдержал смеха.
– В словах Харта есть резон, Ратбоун! – Маркус не узнал голос того, кто окликнул Ратбоуна, но, похоже, он высказал коллективное мнение зрителей. Присутствующие напоминали стаю голодных волков, готовых растерзать любого, едва почуяв запах крови. Впрочем, Ратбоуна ему было не жаль.
Ратбоун покосился на обратившегося к нему джентльмена, затем перевел злобный взгляд на Маркуса.
– Хорошо, я уйду, ваша светлость, но не думайте, что ваш бесчестный поступок будет забыт.
– Я вас понял, Ратбоун. Но и вы не думайте, что я изменю свое решение. Вам с вашей дочерью следует поискать более доступные способы поправить свое финансовое положение.
Ратбоун расправил плечи и вскинул голову. Он мог попытаться усложнить существование Маркусу на ближайшие несколько недель, но это все, на что он мог рассчитывать. Ратбоун уже смирился с тем, что его карта бита.
И он покинул помещение.
Маркус посмотрел на оставшихся в читальном зале людей. Каждый из них сидел, уткнувшись в газету или в книгу. В полном соответствии с ожиданиями Маркуса никто ни словом не обмолвился о том, чему только что оказался свидетелем. Но Маркус понимал, что, сто́ит двери захлопнуться за ним, как читальный зал наполнится возбужденным шепотом и слухи с поразительной быстротой расползутся по всему городу. Как же эти мелкие пакостники были ему противны!
Распорядитель клуба бросился к Маркусу, как только тот вышел из читального зала.
– Ваша светлость, примите мои извинения за Ратбоуна. Если бы я знал, что он поведет себя так…
– Пустяки, Монтгомери. Ратбоун такой же член клуба, как и я, как и все прочие. Вести себя по-идиотски – его право.
– Увы, это так, – удрученно пробормотал Монтгомери. – Могу я принести вам бутылку нашего лучшего бренди, ваша светлость? Для поднятия настроения?
Если бы Маркус утешался крепкими напитками после каждого вынужденного общения с типами вроде Ратбоуна, то к тридцати годам превратился бы в горького пьяницу.
– Спасибо, не нужно. Пожалуй…
– Маркус!
Ну вот, бренди не понадобился. Настроение у него поднялось и без него. Маркус узнал голос своего кузена Нейта, маркиза Хайвуда. Обернувшись, Маркус увидел рядом с кузеном еще одного их общего друга – Алекса, графа Эванса.
– Маркус, ты собрался кого-нибудь убить? – озабоченно спросил Нейт.
– Я догадываюсь, кого, – произнес Алекс. – Мы только что разминулись с Ратбоуном.
– Он пытался заставить тебя жениться на его дочери? – уточнил Нейт с улыбкой на губах и тревогой в глазах. – Я рад, что ты поставил его на место.
– Да уж, не позавидуешь тому несчастному, кто возьмет в жены эту девицу, – произнес Алекс и, многозначительно кашлянув, продолжил: – Хотя ситуация, согласись, весьма пикантная. Что же на самом деле произошло в саду у Палмерсонов?
Маркус опасливо огляделся. Монтгомери отошел, но не слишком далеко. Очевидно, решил задержаться, в случае если Маркус передумает и все же захочет бренди. И еще Маркусу показалось, будто он различал голос Апплтона, и тот направляется к ним. Риск того, что здесь их разговор подслушают, был слишком велик.
– Пойдемте ко мне, – предложил Маркус, – и я вам все расскажу за бокалом бренди.
– Мы только что от тебя, знаешь ли, – заметил Алекс уже по пути к выходу. – Твой дворецкий Финч настоятельно просил разыскать тебя и сообщить о письме из Лавсбриджа.
«Письмо из Лавсбриджа? Только не это!» У Маркуса от одного этого названия портилось настроение. Будь неладна эта деревня!
Нейт по дружбе подставил Маркусу плечо.
– Скорее всего управляющий решил ввести тебя в курс дел, беспокоиться не о чем.
Маркус кивнул. Конечно, все обстоит именно так, как предположил Нейт. Эммет ставит его в известность о необходимости дополнительных ассигнований на ремонт чего-то там, и он, Маркус, напишет ему в ответ, как делал это всегда, чтобы тот распорядился деньгами по своему усмотрению. Маркус был в своем поместье Лавсбридж один раз в жизни, когда, следуя воле проклявшей род Хартов Изабеллы Дорринг, почившей более двухсот лет назад, санкционировал вселение в некогда принадлежавший Изабелле Дорринг дом. Новая хозяйка дома старой девы, как он теперь назывался, – кажется, ее звали мисс Франклин, – была совсем юной девицей, утратившей шансы выйти замуж из-за какого-то скандала. Собеседование с ней проводил дядя Филипп, отец Нейта, поскольку Маркусу на тот момент едва исполнилось десять лет.