– Погугли, если тебе это интересно, – отвечает, не отвлекаясь от дороги.
– А кто ты по национальности? – не бросаю попыток завести разговор.
– Я человек. Алдамов, нам с тобой детей не крестить, а значит незачем изучать друг друга, окей?
– Кошмар, какие мы нервные! – усмехнулся я.
С этой минуты в салоне авто возобновилась тишина. Ещё минут двадцать мы ехали, и наконец, доехали до парикмахерской. Интересно, найди она барбера ещё дальше от города, записала бы, наверное, до него?
ГЛАВА 3.
Последующие несколько дней ушли на формальности и изучение предоставленной Яковлевым информации. Телефон я пока не включал, обзавёлся фонариком, в который вбил всего два номера: Игоря Борисовича и девушки адвоката. Пока это все, что мне было нужно. «Домой» тоже не решился идти, остановился в гостинице.
Потом пришла адвокат и сообщила о том, что все уладила, я могу ехать на родину, спокойно хоронить брата. В тот же день, собрав свои вещи и сдав номер, я вылетел в Махачкалу. Спустя ещё четыре часа я твёрдо стоял на дагестанской земле. Заказав в аэропорту перевозку гроба по нужному адресу, вызвал такси и отправился в родительский дом.
Когда я добрался до нужной улицы в городе правила поздняя ночь. Стоя возле дома, в котором вырос, с сумкой вещей, я на мгновение представил, как мог бы вернуться настоящий я. Отсидевший срок, паршивый ягнёнок семьи Алдамовых. Блудный сын. Но суждено было явиться перед матерью под полотном лжи. Притворяться другим, глядя прямо в глаза женщине, что меня родила. Решившись, захожу во двор, потому что если продолжу бичевать себя дальше, то сбегу. По проложенной отцом плитке подхожу к родному дому, взбираюсь на крыльцо и стучу в дверь. Приходится ещё два раза постучать, прежде чем она откроется. На пороге мама, в ночном халате, с беленьким платком на голове.
– Сынок? – немного неуверенно произносит мама.
– Здравствуй… М… Мама. – мой голос дрогнул.
Подаюсь вперёд и крепко обнимаю её. Единственный в мире аромат, который я помнил и мечтал вдохнуть хотя бы раз последние пять лет, обволакивает меня. Нежными руками она обнимает в ответ.
– Мама, – повторяю, будто хочу убедиться, что это не сон.
– Что-то случилось сынок? За столько лет ты ни разу не приезжал, не оповестив заранее, а тут вдруг приехал посреди ночи. И почему ты один, где Лейла?
Не узнала. Она не поняла, кто стоит перед ней.
– Случилось, мам. Рустам умер в тюрьме. – впервые произнёс это вслух.
Я смотрел, как меняется настроение на ее лице. От счастливой улыбки, что наконец-то сын приехал на родину, чтобы навестить её, до вселенской боли в уголках глаз. Своими словами я навсегда добавил несколько морщин на её светлом лице. Из её глаз потекли крупные капли слез, мама закрыла лицо в ладонях, словно раненый волчонок заскулила. Я ранил мать в самое сердце своей ложью, но совершенно об этом не сожалею. Руслан был её любимцем, маминым сыном и если она узнает правду, боюсь, что сердце матери не выдержит.
Я мужчина. Я справлюсь.
Ни моя мать, ни невестка не пострадают в той войне, в которую бросил меня братишка перед смертью.
***
– А кто это, мам? – указываю на девушку, что собирает грязную посуду со столов. – Я её раньше не видел.
– Это Эмма, вдова Адама. Ты не помнишь? Полгода назад ведь виделись на его похоронах.
Сама того не подозревая мама вонзила сейчас ещё один нож мне в спину. Адам умер? Почему мне никто об этом не сообщил? Руслан должен был сказать мне о том, что мой лучший друг умер. Адам был нам словно третьим близнецом. Что с ним случилось? Как он умер? У кого мне теперь спросить, черт возьми!?
Мне не хватает воздуха. Такое чувство, будто мне снова 13-ть. Оказывается боль потери одинаковая: что в детстве, что в зрелом возрасте. Терять брата также больно, как и отца.
Я сегодня похоронил одного брата и узнал о смерти второго. Поднимаю голову к небу, то ли обращаясь к духу отца, толи к Богу с немым вопросом: я теперь совсем один на этой земле? Без кого-либо, на кого можно положиться в трудную минуту.
Адам, эх, Адам!
– Мои соболезнования, – слышу недалёко от себя голос похожий на звон колокольчиков, – сочувствую твоей утрате.
Оборачиваюсь и вижу ту самую Эмму, о которой спрашивал у матери. Хрупкое тельце, одетое в простенькое чёрное платье, со светлыми волосами и темным платочком на голове. Зеленые глаза на бледном лице искрятся чистотой и добротой, она смотрит так, будто ждёт от меня ответа.
– Спасибо, – все, что мне удаётся ответить.