Она не уходит, стоит рядом, молча смотрит куда-то вдаль, как и я. Слушаю, как она дышит. Спокойно, смиренно. Тишина, что она с собой принесла, благоприятно отражается на мне. Ощущаю шевеление с её стороны, Эмма долго смотрит на меня, затем снова отворачивается. Когда она снова заговорила, я отчетливо понял – в этой девушке определено есть что-то, что истинно зацепило моего оболтуса брата. Такой тяжёлый человек, как Адам, не мог влюбиться и жениться в какую-нибудь простушку, а уж я точно вижу, что она необычная.
– Как ты? – спрашиваю, чувствуя затяжное молчание, но не глядя на нее.
Ответ удивил. Она словно не услышала моего вопроса.
– Ты изменился. – странно слышать это от постороннего человека, которого вижу впервые. – Тот человек, который был на похоронах Адама и ты, словно два разных человека.
– Почему ты так думаешь? – мне интересно из чего исходят её суждения.
– Полгода назад ты даже не выразил соболезнования. Сейчас ты спрашиваешь как я. Поэтому, наверное.
Я не был готов к такому ответу. Руслан не выразил соболезнования вдове брата? Слабо верится, но Эмма не выглядит лгуньей. Может, она просто была в шоке или из-за стресса не помнит каких-то вещей.
– Не стой тут один, – говорит девушка, делая шаг к дому, – мама будет беспокоиться.
Уже поздно ночью, сидя в своей комнате, я анализировал пережитое за последние несколько дней. Пытался понять есть ли предел моим открытиям и удивлениям на этой земле. Я теперь так буду жить? Как ребёнок, с открытым ртом и распахнутыми глазами, вынужденный ловить все на лету, чтобы выжить и развиваться? Пока я пытаюсь адаптироваться, люди, убившие моего брата, будут продолжать топтать землю безнаказанно?
Достаю из кармана сумки конверт с фотографиями, чтобы хоть как-то отвлечься. На обороте каждой из них, как инструкция, от руки записаны данные о людях на фото. С кем-то из них я уже успел познакомиться, с кем-то ещё нет. Его лучшие друзья приехали на похороны. Я уже успел выучить лица всех людей, кроме одного лица. В конверте не было фотографии жены Руслана. Яковлев просил изучить особенно внимательно отдельный файл. Не поленившись, встаю и нахожу ту самую папку в сумке. Сажусь обратно на кровать, не зная, открыть её сейчас или ещё немного подождать.
Если так посмотреть, то она, наверное, сейчас места себе не находит. Руслана убили больше недели назад. Находясь в Москве, я тоже не решился предстать перед ней. Боюсь представить, какими словами она будет меня встречать. Достаю фотографию. На ней изображена молодая женщина с длинными темными волосами. Она не смотрит в кадр, смущенно пряча глаза. Но на лице её улыбка. Такая простая с виду, и в тоже время невероятно красивая. На обороте фотографии пусто.
Не желая больше ничего узнавать о ней, убираю фотографиею обратно в папку, тянусь к прикроватной тумбочке и беру телефон. Впервые включаю его, набираю защитный код. Мобильный тут же оживает. Посыпались сообщения о пропущенных звонках. Спустя пять секунд экран засветился, оповещая о входящем вызове. Принимаю вызов, но молчу в трубку.
– Слава богу, ты живой. – услышал беспокойный шепот. – Руслан, где ты? Что с тобой происходит?
У меня в горле ком стоит. А это всего лишь телефонный разговор. Что будет, когда она спросит то же самое, глядя мне в глаза?
– Я в Махачкале, – отвечаю, проглотив все эмоции, – брат умер. Поэтому уехал, не смог сообщить.
– Почему не взял меня с собой? Что теперь скажут люди, – продолжала она причитать, – скажут, что у Алдамовых невежда невестка. Оф, Руслан, в какое положение ты поставил меня.
– Плевать, что они говорят. Ты не беспокойся об этом.
– Милый, – позвала она, – прими мои соболезнования. Прости, я не сразу сообразила. Так злилась на тебя за то, что пропал внезапно. Совсем не подумала, что причины настолько серьёзны. Я сейчас же возьму билеты и…
– Не надо, – перебиваю её, – я скоро вернусь.
– Руслан, так нельзя. Я должна быть рядом с тобой.
– Ты и так всегда со мной, в моем сердце, – нагло лгу, благодаря Всевышнего за то, что женщина сейчас не видит меня. – Послушай, я через несколько дней вернусь домой. Хочу, чтобы ты ждала меня там. Пожалуйста, не приезжай.
Потребовалось около часа уговоров, чтобы привести всевозможные доводы, и наконец, услышать смирение в её голосе. Она согласилась не приезжать. Договорив, я с облегчением откинулся на кровать. Спать не хотелось, хотя в доме все уже легли. Многочисленные родственники, в основном женского пола, заполнили дом, не оставляя маму одну. До утреннего намаза ещё есть время. Надо было чем – нибудь занять себя, раз уснуть уже не получится. Я взял куртку и вышел из комнаты. Тихо шагая, стараясь быть незаметным, я покинул дом в поисках места, где мог бы побыть немного собой.