– Уже почти все сделано, – сказал ей Дуг, – мы с Лу можем все доделать сами… поверь.
– Я не знаю. – Энни начала сомневаться. – Мы даже не начали делать марципановые груши.
– Лиза придет на рассвете и сделает их, – возразил Дуг. – Тесто уже готово и лежит в холодильнике.
– Но…
– Либо ты уйдешь… либо мы начинаем забастовку, – с угрозой сказала Луиза.
– Вы не посмеете, – выпалила Энни.
– Еще как посмеем, – ответила Луиза, и ее обычно насмешливое лицо было сейчас абсолютно серьезно.
Тогда Эммет, удивившись своей решительности, обхватил Энни за талию, поднял ее и положил на плечо. Для своего большого роста она казалась удивительно легкой, и он чувствовал себя так, как будто поднимал однодневного ягненка.
– Эм… прекрати… опусти меня. – Пока он нес ее к двери, он чувствовал, как она слабо старается высвободиться.
– Извините, мисс Китти, это для вашего блага, – сказал он, растягивая слова и пробираясь между столов, тележек и подносов с застывшими заготовками. Посмотрев через плечо, он увидел, что Луиза с удивлением смотрит на них.
– Эм, не зли меня. Это смешно. Я не хочу, чтобы меня выносили отсюда, как мешок с картошкой. Отпусти меня. Я должна… – Энни перестала сопротивляться и начала смеяться. – Боже, если бы здесь был Фельдер…
– Черт с ним. – Он обошел металлический стеллаж, заставленный коробками. Подойдя к двери, Эммет попытался открыть ее ногой, но его ботинок, ударив по металлической двери, только издал глухой звук, – дверь не открылась.
Прорычав что-то, Эммет опустил ее около двери и своим телом прижал ее к ней:
– Могу я тебе доверять? Или тебя надо связывать?
– Эм, ты сумасшедший. – Она подняла руку ко рту, чтобы подавить смех.
– Да, я сумасшедший, потому что люблю тебя. – Он убрал ее руку и поцеловал в губы. Вначале она сопротивлялась, но потом затихла и расслабилась. Она чуть раздвинула губы, двигая едва заметно кончиком языка. От нее очень приятно пахло, а вкус ее губ был еще приятнее, они были мягкими и желанными. Он почувствовал, как боль в животе усилилась. Да, она самая ужасная женщина на свете… Как может он уйти от нее?
Она отстранилась:
– Дуг и Луиза… – начала протестовать она.
– Они нас не видят, а даже если бы и увидели. Это не такой уж большой секрет.
– Хорошо, хорошо, ты выиграл. – Она вздохнула и положила голову ему на плечо. – Но если я соглашусь, ты можешь мне пообещать одну вещь?
– Все что угодно.
– Тогда прекрати разговаривать, как Мэтт Диллон. Это начинает меня раздражать.
– Почему же?
– Потому что в конце каждой серии «Револьверного дымка» наступает примирение.
Беспокоилась ли она перед жестоким соревнованием, которое ей предстояло завтра на ярмарке, или, может быть, она чувствовала, что наступило время примирения с ним?
Через несколько минут они уже шли по Вашингтон-стрит к ночной пиццерии на Вест-Хьюстон. «Черт возьми, – думал Эммет, – может, мне сказать ей все теперь же, потому что больше я уже не могу терпеть».
«Мне тридцать шесть, Энни, и мне надоело ждать. Мне надоело быть на привязи. Я хорошо зарабатываю, продавая квартиры и дома, и тем не менее у меня самого нет дома, как у какого-нибудь несчастного бродяги, у которого вместо мозгов одни мечты. Я уже давно жду, когда мы вместе купим дом».
Он вспомнил тот дом с фасадом из красного кирпича в Тертл-Бей, который ему приглянулся и который он мог бы для себя получить, – это была настоящая развалюха, но он представил себе, как они вместе с Энни приводят его в порядок. Энни разбила его мечты. Она сказала, что любит его, но не знает, продлится ли это долго, если они съедутся. Будет хуже, если, после того как они поживут вместе некоторое время, им придется разъехаться. Так лучше вообще не съезжаться! Да, черт побери, это было бы хуже! Но, Боже всемогущий, почему она не может поверить в то, что им будет хорошо вместе?
Тогда, год назад, он решил, что с ней покончено. Если он ей не нужен и она не хочет съехаться с ним, думал он, то он найдет такую, которая захочет.
И он вспомнил эти месяцы, проведенные без нее, он почти не спал и большую часть времени ощущал боль в желудке. Он решил выкинуть Энни из своей жизни – не звонить ей, не видеть ее, даже стараться не ходить в те места, где мог случайно столкнуться с ней. Он встретил Элейн. Она настолько была непохожа на Энни, как распустившаяся маргаритка не похожа на только что появившийся плотный бутон розы. Пухленькая, всегда одетая в красивые платья, часто с лентой во вьющихся волосах. Она преподавала в шестом классе в школе Святого Луки в Грин-Вилледж. Она не была, как Энни, помешана на своей работе. Она была домашней и очень добра к нему. Когда он попросил ее выйти за него замуж, ей не потребовалось и пяти минут для раздумий. Она сразу же сказала «да».
Так почему он не завязал этот узел? Все очень просто. Потому, что она не Энни.
Элейн была хорошей, доброй, веселой… но она не была той женщиной, о которой он мечтал. Поэтому он мог понять, что чувствует Энни к Джо Догерти. Она полжизни была влюблена в него, но, насколько было известно Эммету, между Джо и Энни никогда ничего не было. Эммету хотелось бы, чтобы это было не так. Обычно влюбленные до безумия, такие, как Ромео и Джульетта, не уживаются вместе. Но как мог он, прихрамывающий, храпящий, вечно комкающий простыню по ночам, соревноваться с навязчивой идеей?
Он очень хотел, чтобы она сама однажды осознала, что все те незначительные вещи, которые они делали вместе, – читали в постели газету «Санди таймс» у него или у нее дома, намыливали друг друга в душе, дрались из-за того, кто возьмет последнее сухое полотенце, слушали доктора Рут по радио и смеялись до слез, – что именно это и была любовь, настоящая любовь, которая и имела значение.
Но Энни была из породы тех умных деловых людей, которые прекрасно умеют устраивать дела других, но не умеют понять то, что нужно им самим.
Эммет взял ее за локоть:
– Ты все еще нервничаешь по поводу завтрашнего дня?
– Нет, сейчас лучше. – Она улыбнулась ему. – Но только, пожалуйста, больше не выкидывай таких трюков. – В свете уличных фонарей он разглядел ее сердитый взгляд.
– Слушаюсь.
– Почему я никогда не знаю, когда ты шутишь?
– Если бы я сейчас говорил серьезно, то сказал бы, что тебе сейчас надо быть в кровати… желательно в моей. – Когда они шли к Хьюстон-стрит, он взял ее за руку и крепко сжал ее.
– Извини, Эм… я знаю, мы в последнее время мало виделись. Было столько дел… я готовилась к этой ярмарке и старалась выполнить все свои заказы и… – Она вздохнула, и от этого около ее рта появились клубы пара, так как на улице было очень морозно. Затем ему показалось, что она сделала над собой усилие и расправила плечи. – И кроме того, кто бы говорил, ты тоже не появлялся в течение последних нескольких недель. Ты закончил дело с этим домом на Мерсер?
– Еще нет, но скоро все будет готово. Кстати, как раз сегодня я обедал с Хаберманом, с тем самым человеком, который создает товарищество с ограниченной ответственностью. У него шесть инвесторов, и они собираются продолжать свое дело, даже если им не удастся выкупить помещения тех последних десяти жильцов.
Энни зевнула и виновато посмотрела на Эммета:
– Извини, прошлой ночью я тоже почти не спала.
– Работала?
– Честно говоря, нет. Я разговаривала по телефону со своей тетей. Она очень беспокоится за сестру.
– Лорел? Она больна?
Энни покачала головой и, отвернувшись от него, стала следить за остановившимся на углу такси, из которого вылезли три подстриженные ежиком парня в одинаковых черных кожаных куртках. – Не совсем, но Долли говорит, что она сломалась. Джо… ну, он переехал… обратно к себе в квартиру. Лорел попросила его об этом.
Эммет замедлил шаг.
– Я не знал, что у них что-то не ладится. Казалось, что у них все в порядке. – Эммету нравилась Лорел… и Джо, особенно тем, что он был ее мужем, и они, казалось, были абсолютно счастливы… так почему же он вовсе не был удивлен, когда услышал, что они, возможно, разведутся? – Я думаю, они разъехались на некоторое время?