Вспомнив о том перечне, Тефнут быстренько огляделась, закатила глаза как у лиц-висюлек и обреченно застонала…
Проклятье!
По возвращению она все покупки распихала по ящикам и сундуку, часть отдала Люцу и тот, не глядя, запихнул все в свой инвентарь. Описания она не читала, а полуорк наслаждался плесневелым сыром и ему было не до этого — он, видите ли, любовался океаническим закатом!
И вот итог…
По берегу небольшого озерца расхаживают старые лохры в красных повязках с названиями вроде «Преклонись пред гигазверем», «Жестокий хлестатель», «Попиратель благопристойности» и «Жгучий и опасный таран». А описание алой повязки с позолотой, что сейчас пристроилась на почти голом лидере племени, было еще хлеще: «Носитель золотых ого-гошек».
— Господи… — прошептала Тефнут, с великим страданием смотря как по грязи ковыляет старушка в длинных сапогах, а в ее носу покачивается серебряное кольцо. Старушка радостно улыбалась — как и остальные модницы.
— Если хоть кто-то из них владеет чтением — пробормотал Люц, переводя взгляд левее.
Лохры отвели им почетное общее место — лежащее на каменных глыбах расколотое вдоль неотесанное бревно. Люц не любил общих посиделок, но история с проклятыми дарами настолько выбила его из колеи, что сил воспротивиться такой наглости уже не осталось. Так что они с Тефнут сидели на бревне. А за бревном ничком валялись еще двое — Блэк и Шизуля. Первый лежал без признаков жизни, а вот ведьма мелко дергалась и то и дело испускала свой фирменный пронзительный смешок.
— Убью тебя, ведьма! — проплакала Тефнут, глядя после очередного хрюкающего насмешливого смешка лицо Люца опять наливается темной кровью — Утоплю! Это ведь ты шепнула… а я дура и купила… весь набор для особой вечеринки… У-у-у-у-у-у! Они же нас убьют, если узнают!
Старый вождь племени сделал паузу, чтобы вдоволь напиться из берестяной кружки, прежде зачерпнув ею из глубокой ямы прямо у своих ног — причем в яме явно копошилось что-то вроде сонма червей. Воспользовавшись затишьем в словесном шторме, Люц с шумом выдохнул и повернул насупленное чело к Тефнут:
— Подумай лучше о том, как будет выглядеть лицо очередного игрока торговца, когда ему на встречу выйдут скопом старейшины вместе с женами…
— Святые кукушки! — ахнула Тефнут — Там же на каждом носовом кольце немало инфы похлеще…
— Я успел прочитать «Шлепни меня трижды перед здрасьте»! — тяжко вздохнул Люц — М-да… надо быстрее заканчивать здесь наши дела и…
— Сматывать удочки!
— Величаво удаляться — ревниво поправил ее полуорк и привстал, что посмотреть на причаленный к берегу плот — Ах ты ж! Дьявол морской их забери! О пиратах можно забыть на пару суток…
Пираты — те еще алкаши. Об этом факте щедро упоминается в любом приличном пиратском романе. Там всегда полно бочек в трюме и рекой льется ром. Алкоголь — один из главных соблазнов для пиратов. И им крайне сложно устоять, особенно когда плот или корабль причален и самое время отправиться на берег и промочить горло… В общем плот пустовал, а рядом с ним уже пиликала какая дудка в центре танцующей немалой толпы.
Лохры, кстати, тоже те еще алкаши… Чего только стоят их почти безумные вакханальные праздники…
— Главное, чтобы праздновали не слишком бурно — пробормотал Люц — А то призовут ненароком свое божество…
— И я говорю! — напившийся старик получил пинок от сидящий за его сучковатым троном старушки и продолжил свою речь — Беда к нам пришла! Боевые бобры! Твари злобные! Хищные!
— Хищные?! — поразилась девушка — Бобры хищные?!
— Убивать — убивают — поправила вождя племени сидящая за ним старушка — Жрать не жрут. Убили уже троих. И в воду нам теперь ходу нет — смерть там ждет одержимая!
— Одержимая? — этот вопрос задал подавшийся вперед Люц.
— Бобры — одержимы! — убежденно заявила старушка, в которой опытный игрок сразу бы опознал довольно сильную жрицу — Я вижу! И вся чернота их злости изливается лишь на несчастных лохров.
— А бобры были здесь и раньше?
— Еще до нас. Мы всегда мирно уживались. Он глодают деревья, а мы жуем сочную рыбку. Нам делить нечего.
— Рыбку — вздохнул старик — Делить нечего… Старуха моя верно говорит. Беда к нам пришла! Помогите племени, чужеземцы!
— А снять одержимость пробовали? — Люц обращался к старушке, зная, что во всем магическом сведуща лишь она и может быть ее ученица.