– Когда в следующий раз буду есть булочку с беконом, вспомню об этом. Вспомню о твоем Данте, который отказывается от развлечений во имя выпечки для моего ланча.
– Вспомни, – говорю я ему.
Мы с Рут целый день доделывали черное концертное платье (нам нужно отправить его в филармонию на этой неделе), и я очень проголодалась. С момента, когда мы с Данте объявили о нашей помолвке, семьи Де Мартино и Сартори в первый раз встречаются за ужином. В этом не было нужды, потому что мы и так часто видимся с ними. Де Мартино поставляют хлеб и пасту в «Гросерию». Мне кажется, что специально собираться и обсуждать детали свадьбы вообще излишне. Но мама хочет, чтобы все было как положено, чтобы обе семьи высказали свои соображения. «Нужно уважать друг друга, – говорит она. – Когда ты выйдешь замуж, то поймешь: мы собираемся не для того, чтобы поесть, а чтобы выслушать друг друга».
Мы с Данте помолвлены вот уже шесть месяцев, пора нам обсудить, как мы будем жить. Это не так-то просто, потому что Данте постоянно занят в пекарне. Слава богу, папа закрывает «Гросерию» на выходные. Когда я предложила мистеру Де Мартино хотя бы на денек закрыть его пекарню, он был искренне возмущен. Он тогда сказал: «Непременно закрою, если ты назовешь мне день, когда люди не хотят хлеба».
Прождав какое-то время автобуса, я решаю пройтись до дома пешком. И почему природа не изменяется так же скоро, как витрины нашего магазина? На улице почти нет людей и достаточно тихо, чтобы хорошенько все обдумать, пока идешь несколько кварталов до дома.
На Девятой улице я поворачиваю направо к Шестой авеню, иду по широкой улице, выложенной плитами из песчаника мимо окон многоквартирных домов, увитых лавром и украшенных искусно драпированными шторами. На этой улице несколько больших домов с бело-зелеными тентами из парусины, которые натянуты на полированных металлических столбиках над дорожками перед подъездами. Интересно, каково это, жить в одном из таких домов, рядом с которыми стоят элегантные привратники в униформе. Они приветствуют тебя при входе и помогают донести сумки с покупками.
Самые красивые дома в Нью-Йорке всегда располагаются рядом с парками, вот и здесь неподалеку – парк Вашингтона. Привратник подмигивает мне, когда я прохожу мимо него. Иногда я подмигиваю ему в ответ. На меня обращают внимание чаще, чем на других, особенно если я надеваю эту шляпку. Видимо есть нечто такое в голубом бархате. Пока я жду, чтобы перейти улицу, рядом со мной внезапно останавливается грузовик.
– Садись.
– Эксодус, что же ты так кричишь!
– Давай, сестренка.
Я забираюсь в машину. Эксодус – мой самый невоспитанный брат, вечно он из-за чего-то переживает. У Эксодуса светло-каштановые волосы, папин овал лица и мамины глаза. Его часто принимают за ирландца: высокий, широкоплечий. Но когда он начинает говорить по-итальянски (что случается часто), сразу понятно: он один из нас. Меня всегда восхищала его храбрость. Он честный, но слишком беспокоится из-за того, что думают о нем окружающие. Эксодус умеет хранить секреты, что очень ценно в такой большой семье, как наша.
– Мама оттаскает тебя за волосы. Де Мартино уже сидят за столом, как мраморные статуи. Я заезжал домой выпить содовой, так что собственными глазами их видел.
– Они уже там?
Нужно было мне поспешить. Де Мартино всегда приходят раньше. Как-то мы втроем с Данте и его матерью решили сходить в кино. Тогда своими рассказами она испортила нам весь вечер, потому что пришла так рано, что увидела окончание фильма на предыдущем сеансе.
– Да. Надеюсь, что твоя дочь не будет походить на миссис Faccia de Bowwow.
– Не так уж она и некрасива.
– А мне кажется совсем наоборот. Если мы отдадим такую красавицу, как ты, этим дикарям, то твоя дочь автоматически будет в два раза менее красивой, вот увидишь.
– Спасибо тебе, что желаешь такого нашим детям – твоим будущим племянникам и племянницам, между прочим. Зато они не умрут от разрыва сердца, увидев в зеркале, насколько они красивы. Это меня даже как-то успокаивает.
– Почему ты вообще хочешь выйти за него?
– Мне казалось, тебе нравится Данте.
– Он болван. Все они болваны. Работают в пекарне, боже мой. Ставят опару, и что? Никогда не отдыхают. Ну, и кто они после этого?
– Люди, которым принадлежит знаменитая на весь город пекарня.
– Да уж. Что может быть проще, чем зарабатывать на жизнь, делая булки? Это ничего не значит. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Лючия.
– Несомненно. Кроме того, я не спрашивала твоего мнения.
– Не спрашивала. А надо было бы. Ты становишься старше, вроде пора выходить замуж и все такое, но это не значит, что нужно торопиться.
– Я и не тороплюсь.
Если бы только Эксодус знал, как медленно развивались наши с Данте отношения. Я люблю моего жениха, но предпочла бы остаться просто помолвленной еще годик-другой. Мне нравится, как я живу.
Эксодус останавливается около дома, чтобы высадить меня. Папа уже ждет у входа.
– Опаздываешь, – открывает папа дверцу с моей стороны.
– Извини, пап. Не думала, что они придут раньше семи, – выпрыгиваю я из грузовика. – У меня новости. Ты ни за что не поверишь. Я получила прибавку к зарплате.
От восторга папа, как и я несколькими часами раньше, хлопает в ладоши и широко улыбается.
– Моя дочь! – говорит он с гордостью. – Ты этого заслуживаешь. Бабушка бы тобой гордилась. Она бы поняла, что уроки шитья, которые она тебе давала, не прошли даром.
– Как жаль, что она не может видеть, как я научилась подшивать платья. Идеально ровная строчка!
– Она все видит, – обнимает меня папа, и мы идем в дом.
Я очень рада, что буду получать больше денег, но самое замечательное в этом то, что счастлив папа. Его одобрение для меня – все. Мы входим в дом. До меня доносятся звуки песен Перри Комо. Прихожая наполнена сладковатыми запахами шалфея, жареного лука и базилика. Я не поднимаюсь в комнату, чтобы привести себя в порядок, а открываю дверь и вхожу прямо в гостиную.
– Миссис Де Мартино, выглядите восхитительно, – целую я в щеку мою будущую свекровь.
Она улыбается в ответ. Эксодус прав; у нее такое некрасивое лицо. Оно напоминает морду бульдога.
– Я была в косметическом кабинете, – взбивает она свои черные как смоль волосы. – Почему так поздно, Лю?
– Шла пешком.
– Боже. Одна? – Миссис Де Мартино смотрит на своего мужа.
– Да. Но не стоит беспокоиться. Это безопасный путь. Я знакома со всеми привратниками на этой улице.
Тут же я понимаю, что не стоило этого говорить. Получилось так, словно я коллекционирую эти знакомства, как дипломы о выигрышах на скачках. Миссис Де Мартино наклоняется к своему мужу и что-то шепчет ему по-итальянски, но я не улавливаю слов.
– Мистер Де Мартино, рада вас видеть, – протягиваю я ему руку.
– Как настроение?
На мистере Де Мартино шерстяные брюки и рубашка с галстуком. Никогда раньше не видела его без белого поварского передника.
– Где Данте?
– Он закрывает лавку. Твои братья заедут за ним, – разглядывает мое платье миссис Де Мартино.
– О, спасибо вам за это чудесное платье.
– Кузина привезла из Италии несколько платьев, мои девочки выбрали себе приглянувшиеся, а я подумала, может, тебе понравится это. Мне известно, что ты обожаешь всякую одежду поэтому я решила, может, тебе это будет в пору, – улыбается она.
– Да оно мне очень нравится. Извините, я на кухню, помогу маме.
Я ухожу на кухню, где мама поливает томатным соусом bracciole – маленькие рулетики из нежной говядины, начиненные базиликом.
– Они так рано пришли, – шепчет мама.
– Да уж.
– Хочу дать тебе один совет. Ты молода. Ни за что не спорь с Клаудией Де Мартино. Она тебя съест заживо.
Я громко смеюсь. Мама шикает на меня.
– Сейчас уже все по-другому, – замечаю я. – Не так, как раньше, когда невестка жила вместе со свекровью и была чуть ли не ее служанкой. Времена меняются. Я не стерплю, если будущая свекровь будет указывать мне, что делать. Я намерена высказываться честно, не потому что мне так хочется, а потому что у меня есть собственное мнение.